Итак, любовь — это комическая жизненная сила. Всё сущее, начиная от Бога Юпитера на небе и кончая червём, зарывшимся глубоко в землю, отдаётся любви без остатка, поэтому нет ничего удивительного, что мы кошки, переживаем весенними ночами, когда лунный свет едва пробивается через завесу облоков, какую-то радость и первобытное чувство беспокойства.
Прошлой ночью мне приснилось, будто бы я решил, что из моей картины все-таки ничего не выйдет, и выбросил ее. Но кто-то подобрал картину, вставил в прекрасную рамку и повесил на стену. Потом вижу, будто я стою перед своей картиной в полном одиночестве и думаю: «Вот я и стал признанным художником! До чего же это приятно! Уж если мою картину повесили на стену, то она и вправду, наверное, хороша». Но ночь прошла, рассвело, и с первыми лучами солнца я понял, что по-прежнему бездарен.
Хозяин всегда восторгается непонятным. И не только хозяин. Считается, что в непонятном скрыто то, что недоступно дураку, и что неясное пробуждает в человеке возвышенные чувства. Поэтому простые смертные говорят о непонятном с таким видом, будто всё понимают, а учёные преподают понятное по возможности непонятно.
Тем не менее хозяина надлежит рассматривать как особь, родственную учёным и писателям, ибо у него есть кабинет, хотя и тесный, где он хотя и дремлет, но над трудными книгами.
В жизни часто повторяется такая дурацкая ситуация. Какой-нибудь человек считает себя победителем, а в действительности его акции всё больше и больше падают. Упрямец до самой смерти своей считает, что совершил подвиг, и даже не подозревает, что все окружающие презирают его за упрямство. Невероятно, но факт. Упрямец счастлив. Такое счастье называется счастьем свиньи.
Кончилось воскресенье, теплое осеннее воскресенье, навеявшее приятную истому, уныние и пустота опять подступили к Соскэ. Завтра он пойдет на службу, будет, как всегда, уперто тянуть свою лямку, — и так день за днем, до следующего воскресенья. При мысли об этом Соскэ до боли стало жаль безвозвратно ушедшего дня, и он ещё острее ощутил серую скуку собственной жизни. Сейчас весь мир перед его глазами заслонила большая унылая комната с крошечным окном, сквозь которое почти не проникало солнце, лица сослуживцев и начальника и его голос: «Нонака-сан, на минутку!»
Я ведь и сам немало проказничал, когда учился в средней школе. Но если опрашивали, «то это сделал, – я никогда не трусил и не увиливал в сторону. Сделал так сделал, а не делал так не делал, – и все тут. Сколько я ни шалил, какие бы проделки ни устраивал, я всегда был честным. А лгать и стараться ускользнуть от наказания – это уже не просто шалость. Проказы и наказания нераздельны. Знаешь, что существуют наказания, вот и проказничаешь с легкой душой.
Если деньги, власть и красноречие могли бы привлекать к себе сердца людей, тогда люди, наверно, больше всех любили бы ростовщиков, полицейских и университетских профессоров.
Тот момент, когда человек обнаруживает собственное безобразие, есть самый благодатный момент в его жизни. Никто не заслуживает большего уважения, чем дурак, осознавший, что он глуп. Перед ним должны склонить головы все великие люди. Он сам будет презирать себя и смеяться над собой, в то время как остальные станут оказывать ему почести.
Я как-то раз занялся было изучением своего внутреннего мира. Но в нём ничего не было, кроме пустоты.
Несомненно одно: по какому бы пути ни пошли его мысли, все кончится словами: «Странно все это и как-то непонятно».