Видишь, в этом-то и проблема. Тебя не волнует, что ты можешь пострадать. А знаешь, что я чувствую? Я опустошён! И если ты умрёшь, я буквально сойду с ума. Пойми, смерть не случается с тобой, Лидия, она случается со всеми вокруг тебя, понятно? Со всеми людьми, которые стоят на твоих похоронах, которые пытаются понять, как им жить остаток жизни, уже без тебя!
Я налил себе ещё вина. Я не понимал, что стряслось с моей жизнью. Я утратил изощренность, утратил свою суетную светскость, утратил жесткую защитную скорлупу. От чужих проблем потерял чувство юмора. Мне хотелось все это обратно. Пусть все ко мне приходит легко. Но почему-то я знал, что ни шиша не вернется, по крайней мере — сразу. Я и дальше обречен на муки совести и беззащитность.
Я огранил самый большой алмаз, какой только можно себе представить. Я сделал изумительный бриллиант, который, не кривя выздоровевшим сердцем, могу назвать лучшим камнем в мире. Что мне делать дальше? О чем мечтать? Без мечты нельзя создать ничего путного — сердце тускнеет.
Как на все расставанья падает тень последней, вечной разлуки, так опустевшие комнаты, лишившись своих обитателей, горестно шепчут о том, какой неизбежно будет когда-нибудь и ваша, и моя комната.
Я чувствовал себя дураком, потому что утратил все полученные от остальных таланты. Мне казалось, что я тупею и тупею, а давление все растет и растет. Стресс и страх подтачивали мои силы. А шум усилился, цвета стали невыносимо насыщенными. Мне хотелось уйти в свою комнату, хлопнуть дверью и вопить, вопить, вопить...
... может, так и надо? Ты ведь бродячая артистка. Рот не разевай, выбрось ложку, палочки для еды тоже выкинь. Все выбрасывай, со всем прощайся — со всеми своими планами, замыслами. Опустошись — просто смотри.
Мы часто лишаемся очень многого. Так часто, что к возрасту 30 лет становимся опустошенными и с каждыми новыми отношениями у нас в душе остается всё меньше того, что мы можем отдавать. Но ничего не чувствовать, заставить себя ничего не чувствовать – это неправильно.
Я ничего не чувствую,
Я перестал вспоминать,
Дни и часы пролетают, как секунды.
Мать всегда говорила,
Что если хочешь чего-то, найдешь способ этого добиться,
Но она никогда не танцевала под дождем из огня.
Я иду под дождём, под дождём,
Я иду под дождём, под дождём,
Это правильно или нет?
Неужели здесь мне и место?
Я ничего не слышу,
Вокруг безмолвные лица,
Тихие крики вдалеке, но я отказываюсь слушать.
Если ад есть,
Уверен, так он и выглядит.
Хотел бы, чтобы это было сном, но всё реально.
Пояснение к цитате:
Написал Yoko Kanno. Исполнили "The Seatbelts", песня "Rain".
Я убил Авессалома, остановил Порчу... И вот я стою перед Источником Душ... И понятия не имею, что мне делать дальше!
Взгляд на две тысячи ярдов.
Пояснение к цитате:
«Взгляд в тысячу ярдов», - это взгляд в пространство, отрешённый взгляд — несфокусированный взгляд, часто наблюдаемый у солдат, перенёсших боевую психическую травму.
Сколько на свете опустошённых детей двадцати одного года от роду, чувства которых уже выгорели дотла; или, ещё того хуже, которые почитают наивысшим шиком притворяться опустошенными и пресыщенными и сами верят в эту свою опустошённость?! Всё время бросаться в крайности — это глупо и, наконец, просто смешно. Структура всякого опыта строится на контрасте.
Feeling so numb, and I'm feeling so dead
And just felt like someone is hit my head
Like someone knew just what to do
Poison the masses and catch the running few.
Feeling so empty, and I'm feel so old
Just waiting to feel the death like cold
Eating away at my life ties
Not really knowing, and not caring, why?
Чувствую себя так оцепенело, чувствую себя так равнодушно,
Только лишь почувствовал, как кто-то ударил меня по голове.
Будто кто-то знал, что именно нужно делать,
Отравлю людей, поймаю несколько бегущих.
Чувствую себя таким опустошённым, чувствую таким старым,
Просто жду холодной смерти...
Извожу гнет моей жизни,
Не особо зная, не беспокоясь, зачем?
Похоже, со стороны заметно, как внутри у меня все выгорело. Это видно по моему лицу, по тому, как я держу себя, как двигаюсь.
Кончилось воскресенье, теплое осеннее воскресенье, навеявшее приятную истому, уныние и пустота опять подступили к Соскэ. Завтра он пойдет на службу, будет, как всегда, уперто тянуть свою лямку, — и так день за днем, до следующего воскресенья. При мысли об этом Соскэ до боли стало жаль безвозвратно ушедшего дня, и он ещё острее ощутил серую скуку собственной жизни. Сейчас весь мир перед его глазами заслонила большая унылая комната с крошечным окном, сквозь которое почти не проникало солнце, лица сослуживцев и начальника и его голос: «Нонака-сан, на минутку!»
- 1
- 2