Ричард Хелл — цитаты из книг автора

Еще один длинный день, когда каждый миг кажется бесконечным, но не успеешь и глазом моргнуть, как уже поздний вечер, и наоборот — секунды летят, как безумные, а день тянется, тянется и никак не кончается.

Совершенных людей не бывает. Мы созданы несовершенными.

Знаешь, древние греки... ты никогда не задумывалась, почему они все такие философы? Может быть, потому, что они и придумали это слово. Но мне кажется, что они видели мир во всей целостности, а не в частностях. Наверное, из-за того, что у них были боги. А у нас нет богов. У нас всего-навсего кинозвезды. Понимаешь, их боги — они были как люди, а мы деградировали настолько, что относимся к людям как к богам.

... теперь я уверен, что человечество близится к своему концу. Уже очень скоро человечество поймет, что все чаяния и попытки познать и переделать вселенную и понять свое предназначение, все стремление к полной самореализации, вся безудержная тяга к знанию, красоте и гармонии — стремление к богатству и мировому господству — это все лишь мазки на автопортрете, и надо сказать, что лицо на портрете выходит не самым приглядным: жестокое, самодовольное и безобразное. Чем больше линий мы чертим на лике земли, тем более детальной и ясной становится физиономия на портрете, и конец уже близок, и мир скоро сотрет нас, размоет краски и сам усядется за мольберт. Может быть, у динозавров появится еще один шанс.

Старики и старушки со своими собачками — такие нелепые. Как человек вообще может позволить себе состариться и спокойно расхаживать по этому злобному театру военных действий с какой-то блохастой собачкой на поводке? Ладно, они для меня — лишь обои. Но в этой жизни пора уже сделать капитальный ремонт.

Иду сквозь изморозь, словно лев. Скоро на свете уже не останется львов. Скоро они все вымрут. Но я готов умереть, если так нужно, чтобы быть львом.

Cегодняшний мусор — завтрашняя культура.

Но теперь я уверен, что человечество близится к своему концу. ... Чем больше линий мы чертим на лике Земли, тем более детальной и ясной становится физиономия на портрете, и конец уже близок, и мир скоро сотрет нас, размоет краски и сам усядется за мольберт. Может быть, у динозавтров появится еще один шанс.

Меня оставили здесь, как глупую книжку, а ты ушел в страну мертвых, твое тело — Нью-Йорк перед ликом солнца. Я тебе завидую.

Я вдруг чувствую себя старым скрягой, и это так странно и даже немножко жутко, но я знаю, что во мне нет этой маниакальной страсти к приобретательству и накопительству — просто я люблю книги. Книги — самые искренние, самые верные друзья.

Считается только то, что ты делаешь. А говорить можно все, что угодно.

Запомните аксиому: всё, что делается, делается кем-то другим.

1980-й. Рассвет. Открываю глаза. Ой... я опять проснулся. От постели ужасно воняет, но это запах дома. Запах убежища. Раздражает другое: простыни как будто крошатся и распадаются, и крошки царапают кожу. И вот оно, солнце. Строго по расписанию. Пустой и самодовольный свет бьет в глаза. Такой уродливый. Как надзиратель в тюряге. Он меня бесит. И утомляет. Снова такая усталость — опять.

Любовь не особенно идет на ум, когда ты в центре мишени.

Каждый таракан, каждый стакан, разбившийся в раковине, будет иметь значение. Мы купим помидоры и будем кататься на метро.

…сейчас мы умрем. Может быть, в этот раз мы умрем навсегда. Мы будем вместе!