Сьюзен Хинтон. Изгои

Ох, и ненавидит меня эта крошка. Предложил сводить ее в «Динго», мол, пойдем, выпьем колы, а она такая: «Нет, спасибо», и очень вежливо рассказала мне, куда мне следует пойти.

Далли всегда ездил очень быстро, как будто ему и наплевать было, доедет ли он, куда собирался, или нет.

Мне казалось, будто я всегда жил в церкви, или, может, жил во время гражданской войны, а потом каким-то образом перенесся в эту церковь. Это, чтоб вы понимали, до чего у меня безумное воображение.

Золото не остается навек.

Настал безмолвный миг, когда все кругом будто затаило дыхание, и тут взошло солнце.

Кроме того, наши волосы и были знаком того, что мы грязеры, — нашим отличительным знаком. Единственным нашим предметом гордости. Может, у нас не было каких-нибудь там «мустангов» или клетчатых рубашек, зато у нас были волосы.

Я так легко вру, что иногда самому не по себе делается, — Газ говорит, что это все потому, что я много читаю.

… мне хотелось улечься тут посреди росы и рассвета и проспать целую вечность.

Борьба за выживание так его ожесточила, что места для любви не осталось.

Волосы как солома, глаза бегают, нет, красавцем Далли никак не назовешь. И все-таки на его неприветливом лице читались характер, гордость, бешеное противление миру.

Мне хотелось сбежать из города, подальше от суеты. Хотелось лежать под деревом, читать, там, или рисовать, и не ждать, что тебя кто-нибудь подкараулит и набьет морду, не таскать с собой нож, не бояться, что в конце концов женишься на какой-нибудь тупой, бессмысленной девахе.

Мы с Джонни растянулись на траве и стали глядеть на звезды. Я мерз — ночь выдалась холодной, а я был в одной фуфайке, но на звезды я могу хоть при минусовой температуре глядеть.