Виктор Гюго. Девяносто третий год

Когда виновный признаёт свою вину, он спасает единственное, что стоит спасать — свою честь.

Когда человек задумывается, людям кажется, что он знает что-то, чего не знают другие.

Страшно смотреть, когда горит дворец, но когда горит лачуга, сердце сжимается еще больней. Охваченная огнем хижина бедняка — что может быть ужасней!

Добрый поступок может оказаться дурным поступком. Кто спасает волка — убивает ягнят. Кто выхаживает коршуна с подбитым крылом, тот сам оттачивает его когти.

(Хороший поступок может оказаться дурным. Кто спасает волка – губит овец. Кто вылечит подбитое крыло коршуна – отвечает за его когти.)

Логика не знает жалости.

То, что пугает взрослого человека, ребёнка только удивляет, а кто легко удивляется, того нелегко испугать: неведение не знает страха.

— Что же может быть выше правосудия?
— Справедливость.

Даже у людей суровых бывают минуты грусти.

Избыток радости тоже может убить.

Суровые люди — несчастные люди: их судят по поступкам и осуждают, а если бы заглянули в их душу, быть может, все они были бы оправданы.

Слово «химера» имеет двойной смысл — оно означает мечту, и оно же означает чудовище.

Успех приводит в неистовство, неудача — в бешенство.

— Я верю в бога.
— Бог нынче устарел.

Женщины слабы, но матери сильны.

Это помещение — старинная комната моего дома: когда-то господа сажали сюда мужиков, теперь мужики сажают сюда господ. Эта ерунда называется революцией.

У революции есть враг — отживший мир, и она безжалостна к нему, как хирург безжалостен к своему врагу — гангрене. Революция истребляет королевскую власть в лице короля, аристократию — в лице дворянина, деспотизм — в лице военных властей, суеверие — в лице священника, варварство — в лице судей. Одним словом, истребляет все, что именуется тиранией, в лице каждого, кто является тираном. Операция мучительная, но революция делает ее твердой рукой. И у тебя хватает духу требовать от нее пощады гнойной язве, отравляющей весь общественный организм!... Нет, она тебя не послушается. Она крепко держит в своих сильных руках наше гнусное прошлое и прикончит его. На теле цивилизации она сделает глубокий надрез, который оздоровит человечество... Вам больно, говорите вы? Да, больно, без этого нельзя. А долго ли еще будет больно? Пока не кончится операция. Зато потом вы будете жить. Революция отсекает старый мир, а при этом кровотечение неизбежно. Наш девяносто третий год — год кровотечения.