Отец Елпидий. Плачьте, плачьте, вдова Подсекальникова. Обнимите детей своих и взывайте с рыданием: «Где ваш папочка? Нету папочки. Нету папочки и не будет».
Александр Петрович. И не было.
Отец Елпидий. Чего?
Александр Петрович. Папочки не было, я говорю.
Отец Елпидий. Почему?
Александр Петрович. Потому что деточек не было.
Отец Елпидий. Не было. Вот так фунт! Ничего не поделаешь— промахнулся. Нету папочки, значит, и не было. Плачьте, плачьте, вдова Подсекальникова...
Аристарх Доминикович. Лучше после об этом, отец Елпидий. Дайте я. Дорогая Мария Лукьяновна, разрешите мне обратиться к вам с маленькой просьбой от имени русской интеллигенции. Муж ваш умер, но труп его полон жизни, он живет среди нас, как общественный факт. Давайте же вместе поддерживать эту жизнь. Я кончил. А теперь, Генриетта Степановна, приступите, пожалуйста, к вашим обязанностям.
Модистка. Пардон, мадам. Мадам интересуется обыкновенной соломкой или рисовой, или, может быть, мадам интересуется фетром? Вот опять же вполне элегантная шляпа для похорон.
Мария Лукьяновна. Ничего мне не нужно... зачем это... боже мой...
Маргарита Ивановна. Вы напрасно, Мария Лукьяновна, так относитесь, погребение будет довольно шикарное, для чего же вам выглядеть хуже всех.
Серафима Ильинична. Да откуда шикарное, Маргарита Ивановна? На какие шиши нам его хоронить?
Александр Петрович. Вы об этом не думайте, Серафима Ильинична. От преданья земле до пошивки траура — все шиши эти люди берут на себя.
Портниха (снимая мерку). Длина переда сорок один.
Аристарх Доминикович. Один, совершенно один, с пистолетом в руках, вышел он на большую дорогу нашей русской истории.
Портниха (снимая мерку). Длина зада девяносто четыре.
Аристарх Доминикович. Он упал на нее и остался лежать...
Серафима Ильинична. Где остался лежать?
Александр Петрович. На дороге истории, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Это где же такое? Далеко от нас?
Александр Петрович. Да, довольно порядочно.
Аристарх Доминикович. И остался лежать страшным камнем всеобщего преткновения.