— Это только на одну ночь.
— За одну ночь многое может произойти.
— Я же не слишком близко еду? Не близко же, да?
— Как посмотреть. Ты просто едешь за автобусом или хочешь врезаться в него?
— Я не должна никому рассказывать.
— Да ладно. Обычно тот, кто говорит: «Я не должен никому рассказывать», ужасно хочет кому-нибудь рассказать. Так что расскажи мне.
— Я ненавижу тебя. Как же я тебя ненавижу!
— Нет. Это не так.
— А должна. Я должна тебя ненавидеть.
— Ты не слышишь это?
— Лидия, я не уверен, что вообще кто-то слышит то, что слышишь ты.
— Она уходит.
— В прошлый раз, когда я осталась с тобой наедине, я чуть не истекла кровью на поле для лакросса. Она остается.
— И ты уговорил ФБР позволить студенту участвовать в этой чрезвычайно опасной операции?
— Я удивлён, что он не уговорил ФБР позволить ему её возглавить...
— В любом случае, он уехал... Только представь, американский оборотень в Лондоне. Это же катастрофа.
— Так значит, у вас всё?
— А пошла бы я тогда на двойное свидание? Да, это двойное свидание! Но не оргия же! Переживёшь.
— Эй, Лидия. Ты была права каждый раз, когда что-то такое случалось, верно? Так что не начинай сомневаться в себе сейчас.
— Никакого запаха. Никакой бомбы. И из-за меня у тебя проблемы.
— Так, слушай... Барроу был там. Ясно? Ты это знала, ты это чувствовала. И слушай, если бы ты хотела, я бы сейчас туда вернулся и искал бы его всю ночь, только чтобы доказать это.
— Ненавижу математику. Это бессмысленно.
— Это школа. И она важна. А математика тут обязательна.
— Зачем?
— Чтобы знать, сколько чаевых оставить в ресторане.
— И других менее важных наук. Таких, как медицина, экономика, инженерия...
— И для чаевых.