— Где бы я ни жила, я не принадлежу к этим местам и этим людям, — сказала она. — Не ощущаю тесной связи. Даже с тобой, Лин. Да, ты мне действительно нравишься. Уже довольно долго мы вместе, и мне приятно быть с тобой. Но не более того. Ты ведь знаешь, что у меня никогда не было к тебе настоящего чувства?
— В чем дело, милый? — спросила своим тонким, растерянным голоском Лиза.
— Шеф написал. Говорит, что сегодня могу не выходить. — Яков подтянулась вытянув руки вверх, и позвонки его захрустели. — сегодня обещают плюсовую температуру. Чувствую, что эта каша продлиться еще с месяц.
— Конечно, а что ты ожидал? — улыбнулась девушка. — Утром плюс, а вечером минус. Вот тебе и чехарда погоды.
Уже близился полдень, во время ланча плач так и не прекратился.
— Это плачет Полли, — сообщила Лиза, которая обо всём всё знала.
— Почему?
Но этого не знала даже Лиза.
У каждого из нас свои стены и они тоже ждут, ждут когда ты надежду потеряешь и питаются твоим отчаянием.
Я не ленивая. Просто я храню энергию для того момента, когда она мне будет необходима.
Ха-ха, если бы я полностью восстановила свои силы, кто знает, что тогда могло бы произойти?
Пояснение к цитате:
Чувство возвышения : кульминация
Однажды, в очередной раз устраиваясь на подушке Лизы, я не выдержал и спросил:
— А кто они, эти, которые «чтоб не узнали» ?
— Взрослые, – само собой ответила она.
Мне этого показалось мало, и я снова спросил:
— А почему?
— Потому, что когда взрослые взрослеют, они ужасно ни во что потом не верят. И при этом еще прищуриваются вот так… — Лиза изобразила взрослого, который ужасно ни во что не верит.
— Ах вот оно как…
Теперь я наверняка знал, как именно выглядят взрослые.
Видишь ли, Айя, рисунок – это же тоже нечто близкое ко сну. Здесь действуют те же бессознательные механизмы, как и в сновидении. Смещение, сгущение, регрессия… На рисунке мы часто изображаем то, что является вытесненным из нашего Сознания. То же самое происходит и во сне. Из нашего Бессознательного в сон попадают различные страхи и желания, образы и мысли.
Я люблю возиться с малышами, они такие забавные. Перемажутся в краске, наставят на листе ватмана разноцветные отпечатки ладошек и радуются, что им позволили поозорничать и поиграть с красками. Хохочут, веселятся, и мамы вместе с ними. Много ли в детстве нужно для счастья? Чтобы мама была рядом, чтобы не ругали за грязные ладошки да чтобы похвалили за первые творческие успехи. Я всегда их искренне хвалю, потому что знаю: пока дети маленькие, можно заразить их тягой к творчеству. Можно дать им возможность через рисунок научиться общаться с миром, с мамой, друг с другом, с самими собой. Если не сделать это в раннем детстве, потом будет гораздо сложнее.
Недавно один очень хороший парень, Ванька, задал мне вопрос, который поставил меня в тупик. Он спросил:
— Вы сказали, что рисунок позволяет нам общаться с собой, с той частью себя, о которой мы мало знаем. Как по-Вашему, если мы будем много рисовать и много узнавать о себе, то не станем ли мы со временем неинтересны себе? Ведь всё неизвестное станет известным. Мы станем сами для себя прочитанной книгой. Это будет скучно, Вы не находите?
Что бы вы ответили? Я в тот момент совершенно растерялась. Но потом сказала, что человек — такое удивительное создание, с таким глубоким внутренним ресурсом и с таким количеством неразгаданных тайн в душе, что вряд ли целой жизни хватит на то, чтобы разгадать все секреты собственного Я. Так что о том, чтобы стать самому себе не интересным после энной тысячи рисунков, можно не беспокоиться.
В последнее время у меня редко получалось вот так посидеть у окна, спокойно, без каких-то суматошных мыслей. В сущности, что еще нужно для счастья? Покой, красивый вид за окном и Лаки рядышком. Может, Миша прав? Может, мы, женщины, и правда все стремимся к тому, чтобы наше завтра было таким же тихим и спокойным, как вчера?
Что же мне тогда в Петербурге не сиделось? Исходя из этой логики, в Питере у меня должно было быть самое счастливое место на свете. На старой работе каждый день был похож на предыдущий. Отчего же вдруг так захотелось оттуда удрать?
Миша говорил об иллюзиях, но даже не заметил, что его представление о женщинах в целом и о Наташе в честности — само по себе является иллюзией. Точнее, заблуждением. Если бы женщины искали только тишины и покоя, разве стали бы они влюбляться в мужчин? Да ни за что.
— И такая жизнь тебе нравится?
— Она меня устраивает.
Он опустил глаза и грустно улыбнулся.
— Устраивает… Знаешь, это не самая хорошая формулировка, это не то, что я хотел бы услышать. Жизнь должна быть такой, чтобы чувствовать удовольствие от нее. Не до фанатизма, не каждый день и не каждый миг. Но всё-таки регулярно. Жизнь должна радовать тебя, понимаешь? А ты её.
Мы уроды. Конечно, не внешне, мы довольно успешно притворяемся людьми. Но стоит заглянуть нам в глаза, как все сразу станет ясно.
Эх, хорошая погода, чтобы укрыться пледом, попивать чаёк и смотреть в окошко.