Еще не успев обзавестись собственными детьми, я уже узнала несколько важных вещей о том, каково это – быть родителем. Что бы ты ни сделал, ты все равно будешь не прав. Если ты будешь жестоким, или авторитарным, или небрежным, то непременно ранишь неокрепшую душу своего подопечного. Если ты будешь любящим, внимательным и станешь хвалить своего подопечного даже за самые незначительные достижения – скажем, если ему удалось утром не проспать или воздержаться от курения в течение дня, – это все равно выйдет тебе боком. Я выяснила, что если ты являешься родителем de facto, то все вышесказанное остается в силе, но при этом у тебя нет тех властных полномочий, которыми ты, по идее, должен быть наделен, поскольку кормишь и обслуживаешь своего подопечного.
— А для меня это всегда будет самое любимое место.
— Ты нигде больше не была.
— А где лучше, чем здесь? В Альдизере?
— В Париже, на площади Дофина, когда смотришь на Пон-Нёф, сидишь за столиком на улице, пьешь крепкий кофе, ешь круассан с маслом и земляничным джемом...
— Так поехали туда! Возьмем билеты на «Евро-стар» и поедем.
— Нет!
— Ты же сам сказал...
— Ты не поймешь, Кларк. Я хочу быть в Париже собой. Собой прежним. Чтоб француженки строили мне глазки.
— Но кроме них там полно всего.
— Если я закрою глаза, то представляю, что снова сижу в том скверике. Я помню каждую мелочь. Зачем мне новые воспоминания, где я едва помещаюсь за столиком, таксисты отказываются везти меня и ни одна розетка не подходит для подзарядки кресла!?
На свадьбе бывшей девушки Уилла, которая вышла замуж за его лучшего друга, после того как Уилл стал инвалидом.
Миллионы людей вокруг меня живут своей жизнью: едят, ссорятся и так далее. Миллионы жизней, протекающих отдельно от моей. Странный непрочный мир.
О триатлоне. «Викинг экстрим». Шестьдесят миль на велосипеде, тридцать миль бегом и славный долгий заплыв среди северных льдин.
О «Викинге» говорили с уважением, его участники гордились травмами, словно ветераны давней и чертовски жестокой войны. Патрик едва не причмокивал губами от предвкушения. Я покосилась на своего парня, и мне пришло в голову, не пришелец ли он.
Иногда мне казалось, что нас всех затянула пучина горя, но мы отказываемся признаваться остальным, что идем на дно.
Луизе пришлось откусить ярлык зубами.
Уилл - парень, прикованный к инвалидной коляске.
— Я понимаю, что не о такой жизни ты мечтал, но я могу сделать тебя счастливым.
— Нет, Кларк. Я знаю, это может быть хорошая жизнь, но это не моя жизнь. Уже не моя. Ты не знаешь, каким я был, как любил жизнь. Я очень ее любил. Я не смогу примириться с этим положением.
— Ты даже не дашь мне шанса? Ты не хочешь дать мне один шанс? Я ведь стала совсем другим человеком за эти полгода, благодаря тебе.
— Знаю и не хочу привязывать тебя к себе. Я не хочу, чтобы ты лишилась того, что может дать другой, и я не хочу, чтобы однажды взглянув на меня, ты испытала даже не долю секунды сожаление.
— Этого не будет никогда!
— Ты не можешь этого знать...
— Я дала ему парацетамол.
— А почему не карамельку?