— Они профи. Знаете, кто это такие?
— Из дистрикта один.
— И два.
— До 18 лет они тренируются в особой академии, потом идут в добровольцы. К этому времени они — машины-убийцы.
— Но здесь их никак не выделяют! Они живут в таких же условиях как и вы... И еще им, по-моему, не дают десерт... А вам дают!
– Вы, значит, будете давать нам советы? – говорю я Хеймитчу.
– Даю прямо сейчас: останься живой, – отвечает Хеймитч и дико хохочет.
Я бросаю взгляд на Пита, прежде чем вспоминаю, что решила не иметь с ним никаких дел. С удивлением замечаю в его глазах жесткость.
– Очень смешно, – говорит он без обычного добродушия и внезапно выбивает из руки Хеймитча стакан. Тот разлетается на осколки и его содержимое течет по проходу, как кровь. – Только не для нас.
Пит задумал отдать мне... всё.
Я жду, когда он заведет речь о ребёнке, ради следящих за нами камер, но этого не происходит. Значит, наш разговор не был частью Игры. Пит на самом деле искренне дал мне понять, что чувствует.
– А я никому не нужен, – говорит он без нотки жалости к самому себе.
Это верно, семья без него проживет. Поскорбит для приличия, так же, как и кучка приятелей, но вполне продержится. Даже Хеймитч смирится с потерей – при помощи дополнительных доз алкоголя. Лишь один человек на свете действительно пострадает от этой невосполнимой утраты. И это я.
– Мне, – возражаю я. – Мне нужен.
Люди умирают от голода, а они пьют рвотное, чтобы жрать.
– Добро пожаловать. Как ты находишь нашу столицу? Только не говори — «по карте».
– Здесь всё по-другому, совсем не так, как дома.
– Хмм, по-другому. В чём именно? Например?
– А-а-а, ладно. Например, мыло тут какое-то странное.
– Мыло... У нас странное мыло.
– Цезарь, мне кажется или я пахну розами из-за него?... Понюхай.
– Хорошо... М-м-м, а я? Я пахну?
– М-м-м.
– О-о-о!
– Ты точно пахнешь лучше, чем я.
– Ну, я живу здесь дольше.
Пояснение к цитате:
Из интервью для зрителей и потенциальных спонсоров, на открытии семьдесят четвёртых ежегодных Голодных игр.
— Что будет теперь, дома?
— Не знаю. Надо забыть всё это.
— Я не хочу забывать.
— Останься в живых.
— Если увидимся, то уже в другом мире...
Пит изобразил на картинах Голодные Игры.
— Нравится? — спрашивает Пит.
— Мерзость, — роняю я. Мне явственно чудятся запахи крови, грязи, не человечье и не звериное дыхание переродка. — Ты воскрешаешь то, о чем я все это время мечтала забыть. Как тебе вообще удалось удержать в голове столько подробностей?
— Я вижу их каждую ночь...
Я лучше Китнисс держусь перед камерами. Мне не нужны советчики. Нужно только одно — знать, во что ввязываюсь!
— Я никогда не умела дружить.
— Для начала, можно узнать друг друга. Я знаю только, что ты очень упрямая и хорошо стреляешь.
— Это, в общем-то, и всё.
— Нет, остальное ты просто скрываешь.
— Я же говорю...
— Понимаешь, друзья — это такие люди, которые делятся сокровенным.
— Сокровенным?
— Да!
— Ого! Например?
— Ну... Твой любимый цвет?
— Ну это уже чересчур!
