Любовь не знает ни добродетели, ни заслуги. Она любит, прощает и терпит все, потому что иначе не может.

Любовь не знает ни добродетели, ни заслуги. Она любит, и прощает, и терпит все потому, что иначе не может.

Какое счастье – прильнуть устами к ее устам, замереть в ее объятиях и видеть ее потом, когда она, вся изнемогшая, вся отдавшись мне, покоится на груди моей, а глаза наши, отуманенные упоением страсти, тонут друг в друге.
Не могу осмыслить, не могу поверить, что эта женщина – моя, вся моя…

Истинно любить можно только то, что выше нас,– женщину, которая подчинит нас себе властью красоты, темперамента, ума, силы воли,– которая будет нашим деспотом.

Кто позволяет себя хлестать — тот заслуживает того, чтобы его хлестали.

Нас влечет и двигает какая то сладостная и грустная, таинственная сила, и под ее влиянием мы перестаем мыслить, чувствовать, желать – мы позволяем ей толкать себя, не спрашивая даже куда.

Женщина, какой ее создала природа и какой ее воспитывает в настоящее время мужчина, является его врагом и может быть только или рабой его, или деспотом, но ни в каком случае не подругой, не спутницей жизни. Подругой ему она может быть только тогда, когда будет всецело уравнена с ним в правах и будет равна ему по образованию и в труде.

Какой поэзией, какой дивной прелестью и грацией дышит ее изящная фигура!

Меха. В них есть какое то физическое обаяние, которому никто не в силах противиться, – какое то острое, странное очарование.

– Так я хочу.
– Превосходно. Это слова мужчины. Вот вам моя рука.

Сокровище подобно прекрасной женщине. Оно желает знать, что ты готов потратить время, чтобы понять его, прежде чем откроется тебе.