— Вам все равно, на чем вы будете спать?
— Да, конечно.
— Вот это счастье!.
У надсмотрщиков Восточной компании есть помощники, я тоже хочу помощника.
— Что будет есть молодой человек?
— Все, что пожелает из того, что подано на стол.
— Если можно, я бы съел маленький кусочек пирога. Совсем маленький, потому что я не голоден.
— Ну, если вы не голодны, жалко разрезать этот пирог. (отодвигает к себе пирог)
Не хотите ли говядины?
— Все, что угодно.
— Как бифштекс, Сквирс?
— Нежный, как ягненочек.
— Это первосортное мясо, я сама выбрала, славный большой кусок.
— Ну уж-то, для них...?
— Нет-нет. (отодвигает от Николаса Никльби и блюдо с говядиной) Для тебя, к твоему возвращению. Боже мой, уж не подумал ли ты, что я дала бы тебе мясо, предназначенное для мальчишек?
— Честное слово, дорогая, я не знал, что думать.
— Извините, сэр, ... есть ли у вас... обо мне никто не спрашивал?
— Нет. И никто не спросит. После первых шести лет никто не заплатил даже фунта! И никто не знает, чей же ты? Хорошенькое дело, я должен кормить этого большого мальчика, без надежды получить хоть один пенни.
...
— Мне кажется, этот мальчишка становится слабоумным.
— Он слишком полезен, чтобы его терять.
Поаккуратнее со списком женихов! Ты знаешь о чем я, аккуратнее со списком женихов, не то я выбью это из твоей головы!
— Я только сказала, что он — джентльмен.
— А твой отец, значит не джентльмен?!
— Я этого не говорила.
— Я не позволю тебе позорить фамилию Сквирсов!
— Простите, сэр, я думаю, что он сбежал, сэр.
— Кто это сказал? Ты, Грэймарш? Вы думаете, что он сбежал?
— Простите, сэр, да.
— Да? А какие у вас основания полагать, что кто-то захочет сбежать из этого заведения?!
— Здесь молока на два пенса, не так ли, любезный?
— Два пенса.
— Что и говорить, в Лондоне молоко — редкость. Долейте эту кружку доверху водой.
— Доверху, сэр? Так ведь молоко утонет в ней?
— Поделом ему, раз оно такое дорогое!