Я снова стала поверхностной язвительной богатой стервой, разрушающей всё на своём пути. Что печально, ведь, хотя я только познакомилась с Бетти, было ощущение, что наше предназначение – стать лучшим подругами, словно... словно это была наша судьба, а теперь... Это как поезд, направляющийся в мою оставшуюся жизнь, а я пропустила его.
– Ты никогда не думала... что было бы, поступи ты иначе? Что, если бы ты сделала другой выбор?
– В смысле другой выбор?
– Каждый день я думаю, что было бы, покинь я Ривердейл с мамой. Было бы всё... Было бы мне лучше?
– Я не могу ответить на это, Арчи. Но тогда мы бы не встретились, и... это была бы трагедия эпических масштабов.
– Что, чёрт возьми, за «кленовый сироп»?
– Как звучит, так примерно и есть. Это местная тема.
– Нет, Кевин, это тема «Заклеймим шлюху». А я не шлюха, и не собираюсь быть заклеймённой кем-то по имени Чак Клейтон, уж извините. Он реально думает, что это сойдёт ему с рук? Он что, не знает, кто я? Я перережу тормоза на его супер-фаллическом символе.
– Или можем пойти к директору Уизерби.
– Настучать на сына тренера? Капитана футбольной команды и золотого мальчика школы Ривердейл?
– Или я могу изобличить его на страницах «Сине-золотой». Да, так и сделаю.
– Нет, говоришь как настоящая хорошая девочка, всегда следующая правилам. А я не следую правилам! Я их устанавливаю! А когда надо нарушаю! Хочешь помочь мне отомстить Чаку, Бетти? Супер, но тебе лучше быть готовой войти в полную темноту без единой звезды. Что скажешь, ты в деле или нет?
[Вероника и Бетти врываются в мужскую раздевалку]
– Что вы тут делаете?
– Не волнуйся. Я серьёзно, Эндрюс, прими душ и свали с моего пути.
– Когда моего папу арестовали, полиция, юристы, судьи, суда – они забрали у нас всё. Наши дома, машины, членство в клубах, яхту, даже – я не шучу – нашу одежду. Но вопреки всему, мама усадила меня на край кровати и сказала, чтобы я не плакала, потому что есть одна вещь, которую никто не сможет у меня отнять. Никогда.
– Твой трастовый фонд?
– Моё имя, Реджи. Она сказала, что никто его не отнимет, но именно это она и сделала. Словно это ничего не значило. Было ничем. Словно я была ничем.
– В прошлом году в Спенсе моя лучшая подруга Кэти и я издевались над девочкой Пейдж. Однажды мы заставили её пить из водосточной трубы.
– Зачем?
– Потому что так бывает. Потому что она была изгоем, а мы были безжалостными стервами. Короче, в декабре Пейдж не выдержала...
– Боже мой! Вы довели её до суицида?!
– Что? Нет. Но она перевелась в другую школу и пошла к психологу.
– И что?
– Если я могу сделать жизнь Этель Маггс немного лучше хотя бы на один день... я это сделаю.
– Сделаем проще, чтобы твой наполовину качественно убитый мозг смог понять. Немедленно! Удали! Это! Нахрен!
– Окей, это манерно-стервозное поведение, может, и работало на бетах, с которыми ты встречалась в Нью-Йорке. Но ты на территории Бульдогов. Но пожалуйста – сопротивляйся. Лишь сделаешь хуже себе.
– Это невероятная ситуация.
– Бетти, перестань. Невероятная ситуация – это быть одновременно приглашённым на вечеринку Оскар «Vanity Fair» и на вечеринку Оскар Элтона Джона. Что и случилось со мной однажды. А эта ситуация просто раздражает.
– It's an impossible situation.
– Betty, come on. An impossible situation is being invited to both the «Vanity Flair» Oscar party and Elton John's Oscar party on the same night. Which happened to me one year. This is merely an annoying situation.
У Чака Клейтона нет ни капли раскаяния в его мускулистом теле.
– Твоя мама перекрыла тебе кислород?
– Да.
– И это хорошо?
– О, Реджи... Так между собой разбираются женщины семьи Лодж. Мы наносим удар, парируем, сходимся, расходимся – мы как кобра и танцующий мангуст. Она моргнула, что, полагаю, означает готовность Гермионы Лодж к переговорам.
Пояснение к цитате:
Гермиона Лодж обращается к дочери.
- 1
- 2