— Атай (папа) ,— обращается он, не отрывая глаз от звезд,— у неба тоже душа есть, да?
— Душа?... Какая же может быть у него душа? Там же люди не живут.
— А почему оно постоянно мерцает, шевелится?
— Это звезды тебе подмаргивают, Нурик. Ты им тоже подмигни, а то обидятся!
Молчание. Мальчик снова спрашивает:
— Папа, а сколько на небе звезд?
— Сколько?— Отец озабоченно вглядывается в небо.— Много, очень много...— Чтобы перед ребенком не уронить достоинства и не попасть впросак, важно добавляет:— Му — льон их, мульон...
А вопросам мальчугана конца-краю нет.
— Папа, а вон там что-то белеет, как наша Бирь зимой.
Что это? Река? На небе тоже есть реки?
— Это? Это Млечный Путь называется, сынок. По-на­ шему — Птичий путь.
— Птичий? Пап,, оттуда, что ли, прилетают к нам птицы?
— Оттуда...
— Потому они и не блуждают, да?
— Потому и не блуждают...

— Пап, а пап,— Нур дергает отца за руку,— а кто по­ строил птицам эту дорогу?
— Ее, сынок, построили люди.
— Люди? Прямо на небо взобрались, да?
Фатих ищет ответ на вопрос своего любознательного, не­ угомонного сына, но не находит. Внезапно ему вспоминаются услышанные когда-то загадочные слова.
— Это не звезды. Нур, а... это горят сердца богатырей, погибших в боях за родную землю, за счастье народа.
Мальчуган неожиданно вырывает руку и с присущей лишь детям непосредственностью и уверенностью восклицает:
— Папа! Когда я вырасту, я тоже стану богатырем! Я тоже превращусь в звезду!