— А сколько у нас мушкетов?
— Четыре!
— А сколько шпаг?
— Четыре!
— А сколько нас? Атос?
— Я!
— Портос?
— Я!
— Арамис?
— Я!
— И Д'Артаньян! Один за всех и все за одного!

— А мы, в свою очередь, чтобы Ваше Преосвященство не счел нас трусами и дезертирами, отпразднуем это событие, позавтракав на виду и всех, у вас и у неприятеля, в бастионе Сен-Жерве и продержимся там ровно час, минута в минуту, как бы враг не старался нас выбить оттуда.
— Это самоубийство.
— Нас убьют, это точно, если только мы пойдем туда.
— Это так, но нас еще вернее убьют, если мы не пойдем туда.

— Война эта рано или поздно окончится и я вижу наперед все, что ожидает каждого из нас: Арамис покинет этот суетный мир, станет аббатом.
— О, да, сударь. Мир — это склеп.
— Портос вернется домой, женится, жена будет давать ему деньги по воскресеньям и родит ему, между прочим, четырнадцать детей!
— Таких маленьких, кругленьких, обаятельных Портосиков.
— Д’Артаньян станет маршалом, конечно, и уйдет на пенсию, до этого совершив немало подвигов.
— Почему бы нет? Ну а вы, дорогой Атос?
— А я... а я поселюсь в каком-нибудь маленьком домике в Руссильоне.
— Так что, значит, больше мы никогда не встретимся вместе?
— Встретимся, друзья мои, обязательно встретимся!
— Когда же?
— Двадцать лет спустя.
— А может быть, десять?
— Или через три-четыре столетия!