— Здравствуйте, девушки! Куда кочуете, невесты?
— Куда вы — туда и мы.
— А мы на ярмарку!
— И мы туда же!
— Вот и хорошо. Значит, погуляем, а?
— А вы чьи такие будете?
— А мы люди одинокие, холостые, ездим, гуляем, ищем то, чего не потеряли.
— Так вы, пожалуй, ничего и не найдете!
— А я так считаю, что мы уже нашли!
— Что-то не видно вашей находки.
— А наша находка — это вы, красавицы! Разрешите познакомиться!

— Разговор будет о свадьбе.
— О какой свадьбе?
— О нашей.
— Что?!
— У нас с вами свадьба предстоит.
— У нас с вами?!
— У нас с вами как у председателей.
— Ой, подождите. Не путайте мою голову. Чья свадьба?
— Да я же говорю, наша.
— Наша?
— Ну да. У меня есть жених...
— У вас есть жених?! Кто?!
— Коля Ковылев, мой коневод, хороший парень.
— Очень приятно. Поздравляю.
— А у вас — невеста.
— У меня невеста?!
— Ага.
— Кто?!
— Да Даша Шелест.
— Даша?!
— Ага.
— Да вы что, с ума сошли?!
— А вы не шумите, ведь у них любовь. Тут помочь надо, а не препятствовать.
— Ах вот оно что! Так. Понятно!

— Спасибо за приглашение, Галина Ермолаевна! Но только свадьбу придется отложить.
— А зачем же ее откладывать, Гордей Гордеич?
— А затем, что это грабеж! Своих героев не добились, так вы, значит, за чужих хватаетесь. Но я вам свой колхоз шатать не позволю! Это дело политическое.
— Это дело их личное. Им жить вместе, а не нам с вами.

— Что, казаче, оженили тебя наши бабы?
— На ком это меня оженили?
— Да на Гале нашей, Пересветихе. Теперь она тебе усы обрежет! Ой, обрежет!
— То есть как это «обрежет»?
— Да не любит она усатых, не любит!
— А кто это вам сказал, диду, что я на ней женюсь?
— Да все говорят, а раз все говорят — значит, знают.
— Все знают, один я не знаю. Интересно!

— А вы помните, Даша, как я вас в поезде встретил?
— Помню — встретили и забыли.
— Что вы, я вас искал.
— Искали и не нашли? Значит, плохо искали.
— Зачем вы так? Я все время думал о вас. И вчера, когда я вас вдруг увидел...
— Даже не поздоровались.
— Ну а как же я мог? Ведь мы даже не были знакомы с вами.
— Ну вот и познакомились.

— Да что с тобой, Гордей? Что ты такой унылый? Со свадьбой все расстроилось?
— Какая свадьба?! На ком вы все меня тут жените? На этой вон дамочке, которая все танцует и смеется?
— Что ты? Что с тобой, Гордей?
— Эх, Марко, ты же помнишь, как я страдал до войны, как я мучился. И вот старое опять вернулась. А чем мне отвечают на сегодняшний день? Чем? Хомут одела! Стыд, позор и насмешка! Птичницы ее там, курятницы всякие песенки про меня сочиняют. При районном руководстве, при самом Денисе Степановиче, ишаком обозвала! И все насмешки, хихоньки да хахоньки.
— И ты стерпел, Гордей, ты стерпел?
— А что я могу? Ведь она женщина. И опять же в сердце старое вернулось.

— Шестьсот сорок пять — красотища! Шестьсот сорок пять!
— Ерунда. Ты мне скажи, Антон... Хотя, ты ничего не можешь мне сказать, ничего ты не можешь понимать, и ничего ты не можешь чувствовать.
— Э, нет, Гордей Гордеич, Мудрецов все понимает. «Быть или не быть — вот, в чем вопрос. Что благороднее: сносить ли гром и стрелы враждующей судьбы или восстать на море бед и кончить их борьбою? Офелия! О нимфа! Помяни меня в свое святой молитве».
— Антон, ты сошел с ума.