Гордей Гордеевич Ворон – цитаты персонажа

— Разговор будет о свадьбе.
— О какой свадьбе?
— О нашей.
— Что?!
— У нас с вами свадьба предстоит.
— У нас с вами?!
— У нас с вами как у председателей.
— Ой, подождите. Не путайте мою голову. Чья свадьба?
— Да я же говорю, наша.
— Наша?
— Ну да. У меня есть жених...
— У вас есть жених?! Кто?!
— Коля Ковылев, мой коневод, хороший парень.
— Очень приятно. Поздравляю.
— А у вас — невеста.
— У меня невеста?!
— Ага.
— Кто?!
— Да Даша Шелест.
— Даша?!
— Ага.
— Да вы что, с ума сошли?!
— А вы не шумите, ведь у них любовь. Тут помочь надо, а не препятствовать.
— Ах вот оно что! Так. Понятно!

И земля становится все краше,
И душа все радостней поёт.
Нам навстречу будущее наше,
Словно солнце вешнее, встаёт!
Словно солнце вешнее восходит,
Чтоб весь мир согреть и обласкать.
Наше счастье рядом с нами ходит,
Нам его не надобно искать.

— Что, казаче, оженили тебя наши бабы?
— На ком это меня оженили?
— Да на Гале нашей, Пересветихе. Теперь она тебе усы обрежет! Ой, обрежет!
— То есть как это «обрежет»?
— Да не любит она усатых, не любит!
— А кто это вам сказал, диду, что я на ней женюсь?
— Да все говорят, а раз все говорят — значит, знают.
— Все знают, один я не знаю. Интересно!

— Украду я вас, ей-богу, украду!
— Что-что? Не слышу.
— Посажу на коня и увезу в свой колхоз.
— А зачем же в ваш? У меня свой есть.

— Да что с тобой, Гордей? Что ты такой унылый? Со свадьбой все расстроилось?
— Какая свадьба?! На ком вы все меня тут жените? На этой вон дамочке, которая все танцует и смеется?
— Что ты? Что с тобой, Гордей?
— Эх, Марко, ты же помнишь, как я страдал до войны, как я мучился. И вот старое опять вернулась. А чем мне отвечают на сегодняшний день? Чем? Хомут одела! Стыд, позор и насмешка! Птичницы ее там, курятницы всякие песенки про меня сочиняют. При районном руководстве, при самом Денисе Степановиче, ишаком обозвала! И все насмешки, хихоньки да хахоньки.
— И ты стерпел, Гордей, ты стерпел?
— А что я могу? Ведь она женщина. И опять же в сердце старое вернулось.

— Спасибо за приглашение, Галина Ермолаевна! Но только свадьбу придется отложить.
— А зачем же ее откладывать, Гордей Гордеич?
— А затем, что это грабеж! Своих героев не добились, так вы, значит, за чужих хватаетесь. Но я вам свой колхоз шатать не позволю! Это дело политическое.
— Это дело их личное. Им жить вместе, а не нам с вами.

— Вовек почтение, Галина Ермолаевна. Не узнаете?
— Как я могу вас не узнать, Гордей Гордеич? Да вас за версту узнаешь.
— Неужели я такой заметный?
— Усы у вас заметные.
— Усы? Это для осанки. Я казак.
— А теперь и казаки без усов больше ходят.
— Ну а мне-то что? Я человек холостой, казак вольный. Захочу — и бороду отпущу.
— Отпускайте хоть косы, Гордей Гордеич!

— Ну что же я могу, Гордей Гордеич? Уж я и так, и этак. А Даша на меня внимания никакого не обращает.
— Как это «не обращает»? А ты ухаживай, добивайся, завоюй её. Эх ты, казак! Вот, скажем, если бы я был в твоих годах...
— Ну да, вы бы! Ладно, давайте, давайте.
— Попробуй! Так ты глаз с неё не спускай, угощай мороженым, катайся на каруселях, веди в цирк, в цирюльню веди.
— У-у-у...
— Все расходы правление берёт на себя.
— А, ну тогда другое дело!

— Смотрю я на вас, и сердце мое опять подает тревожные звонки.
— Какие звонки?
— Тревожные.

— А это правда?
— Про что это вы, Денис Степанович?
— Да про хомуты.
— А! Правда! Вот и Гордей Гордеич может подтвердить.
— Подтверждаю, факт.
— Продают хомуты, а они только на голову ишаку лезут.
— Позвольте, это что же выходит дело, что я ишак?
— Ой, что вы!
— Это же ты почему такого невысокого мнения о своей персоне, товарищ Ворон?
— Это другие, Денис Степанович, о моей персоне невысокого мнения — те, которые тут разные песенки сочиняют.

— Шестьсот сорок пять — красотища! Шестьсот сорок пять!
— Ерунда. Ты мне скажи, Антон... Хотя, ты ничего не можешь мне сказать, ничего ты не можешь понимать, и ничего ты не можешь чувствовать.
— Э, нет, Гордей Гордеич, Мудрецов все понимает. «Быть или не быть — вот, в чем вопрос. Что благороднее: сносить ли гром и стрелы враждующей судьбы или восстать на море бед и кончить их борьбою? Офелия! О нимфа! Помяни меня в свое святой молитве».
— Антон, ты сошел с ума.