— Что это за гадость? Я говорю о галстуке.
— Чем же гадость? Шикарный галстук. Дарья Петровна подарила.
— Дарья Петровна вам мерзость подарила.
2-я серия.
— Что это за гадость? Я говорю о галстуке.
— Чем же гадость? Шикарный галстук. Дарья Петровна подарила.
— Дарья Петровна вам мерзость подарила.
2-я серия.
Вот всё у вас, как на параде. Салфетку — туда, галстук — сюда, да «извините», да «пожалуйста-мерси». А так, чтобы... по-настоящему, — это нет. Мучаете сами себя, как... при царском режиме.
2-я серия.
Мне шестьдесят и я имею право вам советовать. На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.
2-я серия.
— Зина, я купил этому прохвосту краковской колбасы. Потрудись накормить его.
— Краковской! Краковскую я лучше сама съем.
— Только попробуй! Я тебе съем! Это отрава для человеческого желудка. Взрослая девушка, а, как ребенок, тащишь в рот всякую гадость. Предупреждаю: ни я, ни доктор Борменталь не будем с тобой возиться, когда у тебя живот схватит.
1-я серия.
— Помилуйте, Филипп Филиппович, да ежели его еще обработает этот Швондер, что же из него получится? Боже мой, я только теперь начинаю понимать, что может выйти из нашего Шарикова!
— Ага! Теперь поняли? А я это понял через десять дней после операции. Так вот, этот Швондер и есть самый главный дурак! Он сейчас всячески старается натравить его на меня, не понимая однако, что если кто-нибудь в свою очередь натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки!
2-я серия.
1-я серия.
1-я серия.
— Я водочки выпью?
— А не будет вам?
— Вам жалко?
— Вы, Шариков, чепуху говорите и возмутительнее всего то, что говорите её безапелляционно и уверенно.
2-я серия.
Филип Филиппович: — Зинуш, что это значит?
Зина: — Опять общее собрание сделали.
Филип Филиппович: — Опять? Ну, теперь, стало быть, пошло, пропал дом. Всё будет, как по маслу. Вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замёрзнут трубы, потом лопнет паровое отопление и так далее.
Борменталь: — Вы слишком мрачно смотрите на вещи, Филипп Филлипович. Они теперь резко изменились.
Филип Филиппович: — Голубчик, я уж не говорю о паровом отоплении! Пусть: раз социальная революция — не надо топить. Но я спрашиваю: почему это, когда это началось, все стали ходить в грязных колошах и валенках по мраморной лестнице! И почему это нужно чтобы до сих пор ещё запирать калоши и приставлять к ним солдата, чтобы их кто-либо не стащил?
Шарик: — Он бы прямо на митингах мог деньги зарабатывать... Первоклассный деляга.
1-я серия.
Я без пропитания оставаться не могу. Где же я буду харчеваться?!
2-я серия.
Я вот тоже Брокгауза и Ефрона читал. Два тома прочёл. Читаешь, читаешь, слова лёгкие. Мечислав, Богуслав и, убей Бог, не помню, какой кто. Книжку закроешь, всё вылетело! Помню, помню одно, Мандриан. Какой, думаю, Мандриан? Нет там никакого Мандриана. Там с левой стороны два Бронецких. Один господин Андриан, другой Мариан. А у меня Мандриан... А у меня Мандриан.
1-я серия.
Я на шестнадцати аршинах здесь сижу и буду сидеть!
2-я серия.
2-я серия.