Лорен Оливер. Пандемониум

Но всё дело в том, что во время бега всегда есть эта доля секунды, когда боль разрывает меня, когда я с трудом могу дышать и когда всё, что я вижу — это пятна цвета — и именно в эту долю секунды приходит боль, она очищает меня. Я замечаю что-то слева, вспышку цвета (золотисто-каштановые волосы, корона из пылающих листьев) — и я знаю, что если поверну голову, то увижу его рядом, смеющегося, наблюдающего за мной, протягивающего ко мне руки.
Конечно, я не поворачиваю голову, чтобы посмотреть.
Но однажды я это сделаю.
Однажды, я сделаю это, и он вернется, и все будет хорошо.
А до тех пор я бегу.

Изображение пользователя Аноним.
2
0
2

Самое приятное в беге — моменты преодоления себя, когда по всему телу не усталость, не боль, а приказ "стой, твою ромашковую степь под комбайн!!!" И на секунду делаешь остановку, чтобы выдохнуть и услышать в ушах стук, а потом побежать опять... И так долго уже, тебе кажется, бежишь. Смогла переступить через, смогла, а остановиться стыдно))) просто. Стыдно. Ведь преодолев... вот так просто остановиться — это... как-то... стыдно) И бежишь дальше))

Изображение пользователя Peeta Mellark.
0
0
0

Когда я читала, я так хорошо понимала это.
Когда внутри много накопится, и бежишь, и все силы отдаешь в этот бег, будто можешь убежать, или будто этот бег вперед изо всех сил — это твой рывок, который может изменить происходящее.
А когда становилось больно, были мысли: "Терпи. Это тебе за все, что ты держишь внутри." И сил будто становится больше...
Забавно, но с этими мыслями неделю назад я с заурядной физической формой и с дороги прибежала в кроссе первой с большим отрывом среди десятков подготовленных и отдохнувших сверстников.

Похожие цитаты

Desire — for the unknown eyes.
Desire — for the unknown name
I'm burning — in the morning sun
I'm on the run.
Desire — for the unknown love.

Желание — для неизвестных глаз.
Желание — для неизвестного имени.
Я горю — в лучах утреннего солнца,
Я бегу.
Желание — для неизвестной любви.

Фотографировать — это в один и тот же миг, в малейшую долю секунды признать факт и строгую организацию увиденных форм, которые выражают этот факт. Это поставить на одну линию прицела голову, глаз и сердце.

Время от времени, — писал я, — забавно просто закрыть глаза и посреди этой темноты шепнуть самому себе: я — волшебник, и когда я открою глаза, то увижу мир, творцом которого являюсь я и только я.
Затем медленно, словно занавес на сцене, приподнимаются веки.
И глядите, без сомнений, вот он, мой мир, точно такой, каким я построил его.