Я лечил его. Он был сложным пациентом. Он видел реальность слишком ясно. Неисправный механизм отрицания, не сумевший заблокировать ужасные истины существования. В конце концов, его неспособность оттолкнуть ужасные факты «бытия в мире» сделала его жизнь бессмысленной, или, как сказал один великий голливудский продюсер: «Слишком много реальности — это не то, чего хотят люди». Сэнди Бейтс страдал депрессией, характерной для многих художников в среднем возрасте. В моей последней статье для «Психоаналитического журнала» я назвал ее «меланхолия Озимандии» [Ozymandias Melancholia].
Похожие цитаты
<...> в молодые годы я склонялся к мысли, что спасения следует искать в творческой реализации. Может быть, я не формулировал это именно таким образом, но что-то такое я думал. В «Воспоминаниях о звездной пыли» у меня есть термин Ozymandias Melancholia, «меланхолия Озимандии». Собственно, я придумал этот диагноз для описания такого рода состояний, когда ты вдруг понимаешь, что твои произведения тебя не спасут и в конечном счете потеряют всякую значимость. Ведь в конце концов исчезнет весь мир и ничего не останется ни от Шекспира, ни от Бетховена. То, что переживает Рената, отражает мои собственные переживания. Я тоже спрашивал себя: «Ну и какой тогда в этом смысл?»
Интервью: Беседы со Стигом Бьоркманом. "Интерьеры"
— Ты скучаешь по армии, Бейтс?
— Я по многому скучаю. Но надо идти вперед.
... у меня любой, кто охвачен депрессией, вызывает нежность.