— Вельзевул, на минуту. Мне нужно… посоветоваться с конторой. Как мне заставить десять миллионов ангелов отменить боевую готовность?
— Попробуй заставить десять миллионов демонов сложить оружие и вернуться к работе!
— Что предпочитаешь в это время дня?
— Винишко.
— Осторожно, пешеход!
— Успокойся, она на улице и знает, чем рискует.
— По слухам, Господь вспылил немного. Стирает человеческую расу с лица земли сильной грозой.
— Всех?
— Только местных. Не думаю, что Всевышний зол на китайцев. Или на коренных американцев. Или на австралийцев...
— Пока.
— И Господь не всех местных уничтожит. Ной, вон там, его семья, его сыновья, их жёны, с ними всё будет в порядке.
— Но всех остальных-то топят? Не детей же? Детей не убивают! Такого больше ожидаешь от наших.
— Да, но когда всё закончится, Всевышний вывесит новую штуку под названием «радуга», как обещание больше никого не топить.
— Какая доброта.
— Ало! (Пап, смотри, Пёс ходит на задних лапах!) Ало! Кто это?
— Извините, правильный номер!
— Мне хочется думать, что у нас ничего не получилось бы, если бы в глубине души ты не был чуточку хорошим.
— И если бы ты не был глубоко в душе в известной степени сволочью, с которой стоит познакомиться поближе.
— Что ж, приятно было познакомиться. Может, встретимся в лучшие времена.
— Заткни свой дурацкий рот и сдохни уже.
Не то чтобы мы тебе не доверяли, Михаил, но мы тебе не доверяем.
— Можешь остановиться у меня, если хочешь.
— Не думаю, что моим это понравится.
— У тебя больше нет твоих. У нас обоих нет. Мы сами себе свои.
Представь, как ужасно всё сложилось бы, если б мы всё делали как надо.
— Ты? Ты мой мятежный сын? Подойди сюда.
— Ты не мой отец. Отцы не ждут, когда тебе исполнится 11, чтобы явиться и отчитать тебя.
— Что?
— Если у меня неприятности с отцом, то это не с тобой. Это будет тот отец, который был рядом. Ты не мой отец.