— Если бы ты состоял в какой-нибудь партии, я вполне мог бы звать тебя «членом»!
— Привет! Сыграем?
— Не могу. Иду рушить браки.
— Ладно...
— Ладно как пассивно-агрессивное проявление реверсивности или депрессивной обреченности?
— Ладно — в смысле я передумал.
Он любит воображаемое существо, неспособное на взаимность. Как миллионы тех, кто ходит в церковь.
Ты была права, а толку, если не смогла настоять на своем.
Какая прелесть! Это я про твои соски, когда ты режешь правду-матку, они всегда торчком... Правда... Неудобная штука, да? Ещё одна правда — я бы не заметил, но Чейз так пялился. Сам он в жизни не признается, не дай бог обидит и по той же причине не скажет, что не прочь затащить тебя в койку, хотя, справедливости ради, этого хотят все мужчины. Все врут, а если ты узнаешь — наверняка им не обломится. Целый букет лжи за одну лишь минуту. А вот правда так правда — ты и так это знаешь, но делаешь вид, что нет, ведь ты девушка культурная. Большинству людей проще плюнуть на правду, Тауб знает.
Выиграешь — будешь жить, проиграешь — умрешь.
— Я бы попросил прощения, но ты и первое извинение не принял.
— Я не такой как вы, Хаус.
— Согласен, ты не хромаешь.
— Может, стоит сосредоточиться на том, что еще можно спасти? Девочку, вашу свободу, наши задницы...
— Ладно, спасайте задницы.
Патриотизм — не более, чем верность недвижимости, которую раз 800 завоевывали 800 режимов 800 разных стран, но при любом раскладе она лучшая!