Я скучаю по тебе. Не в том смысле, что «давай встречаться», даже не в том смысле, что «я прощаю тебя». Но в том смысле, что я просто «скучаю по тебе».
В жизни много больших романтических моментов. И ради них стоит жить. Но есть одна проблема: моменты проходят. И из-за угла этих моментов уже выглядывает жестокий, небритый засранец, имя которому — реальность.
— Тед, что с твоим пиджаком?
— А что такое?
— Похоже, что кто-то пролил на него флакон великолепия!
Так, я на работу. Мне, знаете ли, нужно освободить стол от ненужных бумажек. Для стопки таких же ненужных бумажек. Но оно того стоит, не так ли? Ведь я делаю этот мир... таким же.
Пухлые щечки, размазанная тушь, красноватый носик — она недавно плакала. Такая грустная, беззащитная… У кого-нибудь есть презерватив?
Барни Стинсон: — Как всё прошло между тобой и Билсоном?
Маршалл Эриксон: — Ну, после того как он предложил мне смену профессиональной парадигмы, я провёл импровизированную презентацию, используя четырёхножковый подход, который поставил его на колени.
Барни Стинсон: — Стулом огрел?
Маршалл Эриксон: — Ага.
Пожалуйста, отключите свои телефоны, пейджеры и чувство стыда!
— Поклянись, что никому не скажешь. На нашем первом свидании я заказал греческий салат. Лили спросила, можно ли ей взять мои оливки. Я сказал: «Конечно, я ненавижу оливки».
— Но ты любишь оливки!?
— Хорошо! Мне было восемнадцать, я был девственником! Я всю свою жизнь ждал симпатичную девушку, которая захочет мои оливки!
Самая большая ошибка — не совершить ошибку. Потому что ты так и проживешь свою жизнь, не зная, что такое ошибка.
— А тебе не кажется странным, что Робин всё ещё дружит с Барни?
— Мне кажется странным то, что мы все до сих пор ещё дружим с Барни!