Школьный учитель химии Уолтер Уайт узнаёт, что болен раком лёгких. Учитывая сложное финансовое состояние дел семьи, а также перспективы, Уолтер решает заняться изготовлением метамфетамина.
Для этого он привлекает своего бывшего ученика Джесси Пинкмана, когда-то исключённого из школы при активном содействии Уайта. Пинкман сам занимался варкой мета, но накануне, в ходе рейда УБН, он лишился подельника и лаборатории.
— Ты пошёл погулять, зависаешь, отрываешься. Загоняешь дурачка симпотным тёлкам. И вдруг — ой, кто это? Сотрудник налоговой... и смотрит на тебя. И что же он видит? А видит он молодого парня с шикарным домом, неограниченным запасом бабла и без работы. И какой же вывод сделает налоговик?
— Я наркобарыга?
— Нет! В миллион раз хуже. Ты уклоняешься от налогов!
Ненавижу людей, которые говорят: «Угадай что?» — и ждут, что ты будешь угадывать.
— Когда-то я был участковым. Меня постоянно вызывали на семейные разборки, сотни раз за годы службы. Но был один парень, один говнюк, которого никогда не забуду, — Горди, прямо вылитый Бо Свенсон. Помнишь такого? В «Бесславных ублюдках» играл, помнишь?
— Нет...
— В общем, здоровый гад, килограмм 100-110. Но его жена, ну или подруга, была очень хрупкой, как птичка, запястья точно веточки. И вот нас с напарником вызывали к ним каждые выходные, и каждый раз один из нас отводил её в сторону и говорил: «Всё, хватит, пиши заявление!» И дело было не в какой-то глубоко скрытой любви, в нашем случае девушка просто боялась и ни за что не хотела его подставлять. Приходилось сдавать её в больницу, а его сажать в воронок и везти в вытрезвитель, чтоб проспался, а утром возвращался домой. Но как-то раз мой напарник захворал, и я дежурил один. И вот приходит вызов всё по той же херне — сломанный нос в душе и всё такое. Я надеваю наручники, сажаю его в тачку, везу в участок, но только в ту ночь на въезде в город тот ушлёпок запел на заднем сиденье песню «Danny Boy». Вот она-то меня и вывела... И вместо налево я свернул направо, на просёлочную. Поставил его на колени, сунул револьвер ему в рот и сказал: «Вот и всё. Настал твой конец». Он заплакал и давай ссаться и клясться, что оставит её в покое, и кричать так громко, как мог с пистолетом во рту. Я говорю ему, чтоб заткнулся, потому что надо было подумать, что делать дальше. Конечно же, он заткнулся. Замолк. Стал тише воды. Как собака, ждущая объедки. И вот стоим мы там, я делаю вид, что раздумываю, а прекрасный принц на коленях, в грязи, в обосранных штанах. И вот через пару минут я вынимаю пушку из его рта и говорю: «Если ты её хотя бы ещё раз тронешь, то я тебя так, и так, и так, и бла, бла, бла».
— Просто предупредил?
— Конечно. Я же хотел... Хотел по-хорошему. Но через две недели он убил её. Проломил ей голову блендером. Когда мы приехали, там было столько крови, что воздух был железным на вкус. Мораль сей басни такова: я пошёл на полумеры там, где надо было давить до конца. Больше я такой ошибки не повторю. Хватит полумер, Уолтер.
О хороших парнях никогда не пишут столько, сколько о плохих.
Значит, ты гоняешься за мухой, но при этом считаешь, что я идиот?
— Джесси, ты теперь миллионер, и до сих пор ноешь? Да в каком мире ты живешь?
— В мире, где тех, кто реально горбатится, не трахают кулаком в жопу.
Быть богатым надо уметь. Быть бедным намного проще.
— Как ты ее так быстро усыпляешь? Ты такой скучный?
— Я успокаивающий.
Что будет дальше? Я тебе скажу, что будет дальше. Твоему ублюдскому свояку — конец. Ты понял? Когда все кончится, я поставлю его раком. Каждый заработанный им цент, каждый цент, заработанный его женой, будет моим. Куда бы он ни поехал, куда бы ни кинулся — я буду ждать его там, чтобы обобрать до нитки. Он будет драить толчки в Тихуане за гроши, а я буду стоять над душой и ждать мои бабки. Он будет видеть меня, просыпаясь по утрам и уползая на ночлег в ту грязную дыру, где будет жить, когда я отниму у него дом. Я буду преследовать этого говнюка до тех пор, пока однажды он не засунет ствол себе в рот и не нажмет на спуск, чтобы избавиться от меня. Вот что будет дальше.
Никогда не повторяйте ошибок!
— А может просто арестуешь его и заставишь всё рассказать?
— Всё не так просто, милая, есть такая вещь — конституцией называется.
Мы делаем отраву для людей, которым на всё насрать. У нас, пожалуй, самые нетребовательные клиенты в мире.
Меня всегда поражало, как чувства пробуждают воспоминания. Например, это рагу — всего лишь набор продуктов, по отдельности они не будят никаких воспоминаний, совершенно никаких, но только именно в данной комбинации запах этого блюда мгновенно переносит меня в детство.
