У каждого человека есть объекты спокойствия и объекты страха.
Когда он вступает в зону спокойствия, его спрашивают почему чувствуется спокойствие, но они дают расплывчатые ответы в духе, это просто спокойно.
Однако когда они вступают в зону страха, то даже идиот может назвать настоящую причину. Темно, холодно, слишком высоко, замкнуто, больно, отвратительно, они дают себе список страхов, потому что спокойствие ассоциируется с жизнью, а все страхи ассоциируются со смертью. Даже те, кто не способен назвать причину чтобы жить, могут назвать причину чтобы не умирать.
Это не просто существа обладающие чувствами, всё живое инстинктивно избегает смерти, другими словами страха. Всем кому дарована жизнь, живут чтобы не бояться, становятся сильнее чтобы не бояться, и растут чтобы не бояться.
До тех пор пока ты жива, страх всегда будет на тебе действовать.
Ваше ***ывание от реальности – только ваша проблема. Так что вы должны быть благодарны, когда и если кто-то помогает вам от него избавиться, вырасти из него.
Не выношу тишины. Мне нужно с тобой поговорить.
Вопрос «о смысле жизни» волнует и мучает в глубине души каждого человека. Человек может на время, и даже на очень долгое время, совсем забыть о нем, погрузиться с головой или в будничные интересы сегодняшнего дня, в материальные заботы о сохранении жизни, о богатстве, довольстве и земных успехах, или в какие-либо сверхличные страсти и «дела» — в политику, борьбу партий и т. п., но жизнь уже не так устроена, что совсем и навсегда отмахнуться от него не может и самый тупой, заплывший жиром или духовно спящий человек: неустранимый факт приближения смерти и неизбежных ее предвестников — старения и болезней, факт отмирания, скоропреходящего исчезновения, погружения в невозвратное прошлое всей нашей жизни со всей иллюзорной значительностью ее интересов — этот факт есть для всякого человека грозное и неотвязное напоминание нерешенного, отложенного в сторону вопроса о смысле жизни. Этот вопрос — не «теоретический вопрос», не предмет праздной умственной игры; этот вопрос есть вопрос самой жизни, он так же страшен — и собственно говоря, еще гораздо более страшен, чем при тяжкой нужде вопрос о куске хлеба для утоления голода. Поистине, это есть вопрос о хлебе, который бы напитал нас, и воде, которая утолила бы нашу жажду. Чехов описывает где-то человека, который, всю жизнь живя будничными интересами в провинциальном городе, как все другие люди, лгал и притворялся, «играл роль» в «обществе», был занят «делами», погружен в мелкие интриги и заботы — и вдруг, неожиданно, однажды ночью, просыпается с тяжелым сердцебиением и в холодном поту. Что случилось? Случилось что-то ужасное — жизнь прошла, и жизни не было, потому что не было и нет в ней смысла!
И все-таки огромное большинство людей считает нужным отмахиваться от этого вопроса, прятаться от него и находит величайшую жизненную мудрость в такой «страусовой политике».
Избегать – вроде бы безобидный глагол, но одно это слово может нанести серьезный ущерб отношениям.
Знаешь, Малкольм, кажется, что как только ты понимаешь, что тебя любят, ты перестаёшь о них думать, и начинаешь думать только тогда, когда вот-вот их потеряешь.
Если вы знаете, что могли бы спать дольше, но каждый вечер засиживаетесь допоздна, задумайтесь, чему вы говорите да вместо сна. Это же правило применимо к любой задаче, которой вы избегаете или которую откладываете — когда не удаётся найти в себе силы что-то сделать, попробуйте найти то, что делать не нужно.
Существует только один верный путь избежать ошибок: не делать ничего или, по крайней мере, не делать ничего нового.
Источник: Ю. Антомонов, В. Казаковцев. «Кибернетика-антирелигия» // «Наука и жизнь»: журнал, 1964, № 2.
Сложно избежать плохой репутации, если в прошлом ты был известен, как тиран.
Бытует расхожее мнение: если вас что-то волнует или вызывает тревогу, то просто не нужно обращать внимания. Не зацикливаться. Не касаться этой темы. Таким образом мы избегаем думать и говорить о старых травмах и невзгодах и обходим стороной сегодняшние неудобства и конфликты. Когда мы загоняем свою правду и свои истории в подполье, уже секретность становится и нашей травмой, и нашей тюрьмой. Боль при этом не уменьшается.
- 1
- 2