— Ты ассоциируешь хаотичное крушение со мной?
— Да, оно было... прекрасным.
Крушение — это случайность. А я бы прыгнула под колеса грузовика, я бы даже привязала себя к паровозу. Какая-то часть меня верила, что появится супермен, но для начала нужно, чтобы жертва заслужила спасения.
— Пингвины, вы его почините? Ведь так? Ведь так?!
— Да, да! Вы у нас такие мастера! Суперкоманда!
— Тебе всю правду сразу сказать?
— Да! Да… Нет… Понемножку.
— Самолёт — на списание. Капут! На свалку! В утиль! Он больше не полетит!
— Значит, всё? Мы больше никогда не вернёмся домой?
— Что ты! Мы вернёмся домой! Мы всё починим! Мы починим! Да? Ребята, давайте за работу! Мы начнём с обшивки и внутри всё исправим. Ну вот! Уже классно! Давайте, чего стоите, ребята? Марти! Тащи сюда вон ту штуку! Приделаем к этой маленькой, не знаю, как она называется … и тогда… [Самолёт рушится окончательно] Мы не вернёмся домой… Мы больше не вернёмся домой…
Ты разыграл свой дебют фигурою белой,
Все получил твой король за размен королевой,
Вот он один на доске застыл обреченно.
Что ж, ты прекрасно провел этот эндшпиль за черных!
Да, ты сумел отворить заветную дверцу.
Но мир, что Бог сотворил, рожден был из сердца.
Тот, кто сердца лишен, жизнь дарить не способен.
Жаль, но ведь ты не прошел, испытание любовью.
Когда паровоз на паровоз летит, обоюдное крушение получается, однако.
Поздно! Считать ошибки!
Никто не даст мне новой попытки.
Поздно! Молить о смерти!
Кричи, не кричи, никто не ответит.
Поздно!
Послушай, не ты ли хотел быть один!
Властелин Ничего!
Отзовется одно длишь эхо.
Ни женской улыбки ни детского смеха, не будет отныне.
Ты один в холодной, мертвой пустыне!
Поздно,..
Послушай, уже не спасет никого, Властелин Ничего!
Поздно!
Хороший стук — наружу вылезет.
Тот, кто считает, что Европа должна быть клубом, где есть те, кто важнее всех, и те, кто меньше, ослабляет Европу. Тот, кто считает, что есть первый и третий класс, ошибается. Стоит вспомнить «Титаник»: когда корабль затонет, неважно, сколько ты заплатил за билет.
Казалось, конца этому не будет. Мир хотел крушится и разваливаться, пока от меня не осталось ничего, кроме пыли.
Империя прогнила насквозь, они запретили Талоса.
— Держись, Клэр! — настаивал он. — Проклятье, держись!
Мне, в сущности, было все равно, что он там говорит, и я благодушно улыбнулась ему. Дурак, из-за чего переживать, ха. Я была спокойна как Будда, не чувствуя боли, не чувствуя вообще ничего. Когда набежала новая волна, я забыла, что нужно не вдыхать.
Расширившиеся глаза Джейми блеснули ужасом, а мои глаза утонули во тьме.
— Англичаночка, какого черта! Черт возьми, ты собралась умирать? Только попробуй, даже не думай! Лучше я сам убью тебя!