Ты смотришь в небо. Ты уже чувствуешь в себе внутричерепную птицу. Это она ломит кости, это ее перья, сгорая в кислоте души, вырываются хриплым мутным паром дыхания. Тебе тоже хочется лететь. Тебе хотелось лететь вчера, хочется сегодня и будет хотеться завтра. День за днем, день за днем, пока маленькие пушистые зайки-дни не выгрызут черные норы в твоей анемичной груди. Пока они не потащат в них свою сладкую морковочку лютой беспощадности жизни. Ты смотришь в небо, гладя своих зайчат и мумифицируясь заживо. Только небо остается с тобой, в тебе, вокруг, только небо, только небо... Но все-таки небо, пожалуй, самая шикарная отрава.
Я вижу небо.
Я слышу птиц,
Я смотрю, как они летят,
Я вижу небо.
Это боевой клич.
Когда люди смотрят на летящих в небе птиц их всякий раз тянет отправиться в путешествие.
Я брошу все. Поеду к счастью ли или к беде больниц, темниц, но ноет небо под запястьями, тоскует, ищет твоих птиц.
Полон страданий
И беден воистину
Мир это бренный.
Если бы птицею был,
Я б из него улетел.
Ах, вы птица ещё та, но жаль, что я не орнитолог.
Октябрь — месяц грусти и простуд,
а воробьи — пролетарьят пернатых —
захватывают в брошенных пенатах
скворечники, как Смольный институт.
Говорят, что нельзя подружиться с соколом, если только ты сам не сокол, одинокий временный обитатель земли, без друзей и без надобности в друзьях. Сокол не знает, что такое нравственность и добродетель...
Если увидишь на дереве хотя бы одну поющую птицу, отложи топор.
Птица сомнительной нравственности.
возражая против выбора орла в качестве символа США.
А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.
Всего лишь на миг
мелькнула поздняя птица,
туманную мглу пронзив...
А ещё...
Птица сомнительной нравственности.
возражая против выбора орла в качестве символа США.