Не будь слабее того петуха, который кукарекает на рассвете, а ты на рассвете спишь.
В облаках трепетал ветер, а низко над землей и болотами нависал недвижимый, благоухающий, теплый воздух. Небо дрожало, как озеро, на котором колыхались водоросли, кувшинки и бледные камыши. Утренняя заря катила по небу свою пену; она расширялась, разливалась желтыми лагунами, берилловыми лиманами, реками из розового перламутра.
Уламры, повернувшись к этому огромному огню, чувствовали, как в глубине их душ поднимается что-то величественное, что заставляет петь в траве саванны и ивняках маленьких птичек.
Я стала ценить рассвет, уважать близких людей, жить одним днём. Я начала быть независимой и прислушиваться к себе. Да, я ещё ошибаюсь. Да, я падаю. Но не смотря на это, я поднимаюсь и иду вперёд. Я просто стараюсь не обращать внимания на фатальности, но всё же изрекаю из них собственную мудрость. Ту мудрость, которая иногда поможет мне в жизни.
Печали полный радостный рассвет,
Смешавший краски нежности и боли,
Пусть будет людям памятен, доколе
Есть в мире скорбь, а состраданья нет.
Чертившее на небе ясный след,
Лишь солнце соболезновало доле
Двух душ, разъединенных против воли,
Чтобы погибнуть от невзгод и бед.
Лишь солнце видело: обильной данью
Наполнилась могучая река,
Взяв у влюбленных слезы и рыданья.
И слышало: мольба их столь горька,
Что может и огонь смирить, страданья
Уменьшив осужденным на века.
Пояснение к цитате:
Перевод В. Резниченко.
Память…
Фотопленка с моими словами,
с не встреченными рассветами,
упущенными закатами…
Счастье…
Мы мимо проходим, не замечая
самого нежного, тёплого и основного.
Тянем с собой багаж из вины и печали,
к новому двери закрыв стыдом и тревогой.
Хватит…
Я не хочу о тебе вспоминать!
Мне хочется жить тобой и тебя обнимать.
Haega tteugi jeon saebyeogeun mueosboda eodupjiman
Nega baran byeoldeureun eodum sogeseoman
Tteundaneun geol jeoldae ijji ma
Самое тёмное время – перед рассветом,
Но не забывай,
Что звёзды, к которым ты стремишься, сияют только во тьме
В лунном свете несложно,
Принять собаку за волка.
Но скоро рассвет.
Сажусь на парапет, беспечно свесив ноги, и внезапно повзрослевший рыжий мальчишка-рассвет с золотыми глазами садится со мной рядом. Сейчас мы с ним почти братья. Невыносимое ночное жжение зрачков вдруг превращается в слезящиеся глаза, по-моему, от этого прозрачного дрожащего утра такие же золотые, как и у моего непутевого божественного братишки. Я смотрю этими слезящимися глазами, как мир превращается в стихи, в музыку, в картину. Как бегущая внизу по своим делам женщина в красном пальтишке внезапно рифмуется с рваным облаком, отразившемся в спокойной и на редкость прозрачной лужице. Как безумным симфоническим оркестром звучит ветер, запутавшийся в смычках деревьев под ударный ритм заводящихся машин. Как мазок за мазком ложится город на тело немыслимо взрослеющего дня, а молодой мужчина-рассвет с шальной улыбкой и прежним ребячеством в глазах стоит надо всем единственным гениальным дирижером. И сердце его горит, горит, освещая весь мир, который я сейчас так невыносимо люблю.
Город застыл... на несколько минут перед рассветом.
Он помнит мечты всех, кто стал ближе к небу,
Кто стал первым снегом, или осенним ветром,
Ушел рано, не задав вопросов, не найдя ответов...