Первая Книга
Каждая аудитория заслуживает того представления, которое хочет получить.
В полутемном строгом зале
Пели скрипки, вы плясали.
Группы бабочек и лилий
На шелку зеленоватом,
Как живые говорили
С электрическим закатом.
И ложилась тень акаций
На полотна декораций.
В театре — сеть интриг, есть тайные и явные общества и масонские ложи. Интриганы — вся женская половина и вся мужская, исключая меня. Я на особом положении, молчу, хожу тучей и не примыкаю. Все думают, что я выжидаю и еще себя покажу, а я не покажу вовсе. Всё!
Из письма Людмиле Абрамовой, 1962 год.
Медам! Месье! Синьоры!
К чему играть спектакли?
Когда весь мир — театр
И все мы в нем — актеры.
Не так ли?
Вы такие нестерпимо ражие
И такие, в сущности, примерные,
Все томят вас бури вернисажные,
Все шатают паводки премьерные.
Радуешься, конечно, если твоя работа находит отклик в сердцах зрителей. Если твоя работа приносит зрителям некую очистительную… Успех сопровождает радость, потому что это так редко бывает. Театр — это такая непостижимая ситуация, что ни один Немирович-Данченко и Станиславский не может предсказать, будет успех или нет. Он возникает от сложения многих необходи-мостей: пьеса, режиссер, актер, время, боль сегодняшнего дня. Все это вместе создает почву для создания роли, которая прозвучит в сердцах зрителей. Или наоборот — мимо сада. Поезд прошел, а тебя это не затронуло.
Будьте осторожны в том, что вы говорите о самих себе. Будьте осторожны в том, какие слухи вы распространяете о самих себе. Будьте осторожны со своим видимым поведением. Будьте осторожны, когда вы в депрессии, встревожены или находитесь в подавленном состоянии из-за воздействия психоактивных веществ. Будьте осторожны, потому что люди улавливают эти сигналы.
Люди смотрят на вас так же, как они смотрят Интернет или телевидение. Вы являетесь развлечением для подавляющего большинства людей. А они глупы, как ночь, и неспособны отличить реальность от фантазии, реальность от делюзий, реальность от заблуждений или реальность от заговоров.
Делюзия — это параноидальное расстройство, при котором человек (как правило, известный и уважаемый) проявляет чрезмерную, патологическую любовь к самому себе.
Мы там дневали и ночевали в театре. И это были счастливые и дни и в уставе было сказано, что мы отказываемся от званий и не имеем права их иметь. Но жизнь — жестокая штука. Появились семьи, надо было зарабатывать деньги, потом появились автомобили, квартиры, стенки и прочая ерунда, которая погубила творческое начало. Появились звания и искусство закончилось на этом.
Сегодня мало зрителей… Но именно в такие дни как этот, мы должны помнить почему вообще занимаемся этим. Мы артисты! Мы не богаты, но у нас есть кое-что куда более ценное, чем всё золото мира. У нас есть мы. И вместе мы с вами творим настоящую магию. Мы вместе завлекаем публику в наш замечательный, наполненный столькими чудесами мир. Здесь люди могут забыть о своих печалях и заботах. Искусство может излечить человеческую душу.
Давали «Сильву», «Баядеру», «Три мушкетёра».
Из письма Александру Васильевичу Куприну. Начало 1931 года, Париж.
А ещё...
... я лично люблю театр наиболее преданно и нежно. Никогда и ни от чего театр не умрет! Он был, есть и будет очагом культуры, наиболее манким для зрителя. Даже при полном расцвете кино и телевидения; так, во всяком случае, кажется мне. И пусть в этом очаге огонь не всегда будет пылать — в иные моменты он будет затухать, тлеть, стелиться понизу, чтобы потом вновь вспыхнуть ярким пламенем, — но гореть он будет всегда, он вечен, так же, как вечен интерес зрителя к встрече с живым актером сегодня, здесь, сейчас.