Всему своё время. Время разрушать и время строить. Время молчать и время говорить. Да, это так. Но что еще? Есть еще что-то, еще что-то, что надо сказать...
Добавляем года к человеческой жизни, но не добавляем жизни к годам.
Власть, время, гравитация, любовь. Те силы, что реально бьют тебя по заднице, всегда невидимы.
... время не идет медленнее, если впереди тебя ожидает что-нибудь неприятное...
Счастливые часов не наблюдают.
Так, бывает, кажется, что контролируешь время — отслеживаешь границу между «ещё успею» и «чёрт, опаздываю». Но оно всё равно обманет, придёт первым.
Время — удивительная штука. Его так мало, когда опаздываешь и так много, когда ждешь.
Мы ведём счёт времени по событиям и переменам внутри нас. Не по годам.
— Самое страшное, братья, — это время. Время. Мгновения, которое мы переживаем и которым всё-таки никогда не владеем.
Он достал из кармана часы и поднес их к глазам Ленца:
— Вот она, мой бумажный романтик! Адская машина Тикает, неудержимо тикает, стремясь навстречу небытию Ты можешь остановить лавину, горный обвал, но вот эту штуку не остановишь.
— И не собираюсь останавливать, — заявил Ленц. — Хочу мирно состариться. Кроме того, мне нравится разнообразие.
— Для человека это невыносимо, — сказал Грау, не обращая внимания на Готтфрида. — Человек просто не может вынести этого. И вот почему он придумал себе мечту. Древнюю, трогательную, безнадежную мечту о вечности.