Чтобы живописать бурю, незачем живописать каждую волну, достаточно дать картину взволнованного моря.
Мы и братия наши как бы две картины. Если человек, смотря на себя, находит в себе недостатки, то в брате своем он видит совершенства. Если же сам себе кажется совершенным, то, сравнивая с собой брата, находит его худым.
Картина развивается на моих глазах, раскрываясь как сюрприз в прогрессе. Именно это даёт мне чувство полной свободы, и по этой причине я не в состоянии формировать план или делать эскиз заранее.
Если человек увлекается сначала одним художником, потом другим, то в конце концов он станет восхищаться целым музеем, и это будет восхищение не холодное, поскольку оно состоит из вереницы пристрастий, в каждый период времени не имеющих себе равных, но в конце концов совмещающихся.
«Картины не захватывают, – подумал он раздраженно, – они предлагают себя, а существуют они или нет, зависит только от меня, я свободен перед ними». Слишком свободен: это создавало в нем дополнительную ответственность, и он почувствовал себя виноватым.
— Художник не может анонсировать свой шедевр.
— Почему? А разве Микеланджело не знал, что прославиться когда писал «Сикстинскую копеллу»?
— Он писал четыре года.
Думаете, люди, пишущие о картинах, разбираются в них? Раскрываю вам тайну: о картинах вообще нельзя писать. Как и об искусстве в целом. Пишут только ради одной цели – просветить невежд. Об искусстве нельзя писать. Его можно только чувствовать.
Один загадочный портрет
Меня волнует и тревожит.
Я знаю, женщины той нет
И больше быть такой не может.
Как эта женщина мила!
На ней вечерние одежды.
В ней столько ласки и тепла,
В ней столько рухнувшей надежды.
Она ко мне сквозь времена
Пришла — и озарила светом...
Откуда знать вам, как она
Меня спасает в мире этом!
В юности Пикассо бывал настолько беден, что жег картины, чтобы согреться.
Любимейшими и главнейшими элементами моей живописи были следующие восемь: 1) архитектура, за ее определенность, контрастность, четкость и конструктивность; 2) снег, за его исключительную чистоту и чувствительность ко всем световым воздействиям; 3) небо, за представляемый им максимальный простор к движениям кисти и комбинации динамики пятен; 4) свет, за свойственные ему чародейственные силы; 5) пространство, за его способность к преображению, обобщению и поглощению всего осязаемого, за его приведение к одному знаменателю всего видимого; 6) движение, за сообщаемый им живой нерв, за его органическую связь с движением всей стихии; 7) солнце, как неизменный патрон живописи, как источник света и красок, и по существу, почти единственная тема живописца; 8) тело, как самый чувственный и тонкий материал, как символ самой живописной пластики, живописной чувственности.
Фотография или портрет имманентной сути?
Есть врата, сквозь которые тот лишь пройдет, кто готов.
Я пришла к тебе с просьбой о временном, щедром приюте
В абиссальных глубинах твоих голубых миров.
Видеть пять измерений на плоскости белой холстины,
Заурядное в сон превратить, его чары узрев.
Нужна техника, чтобы так написать картину.
Нужен гений, чтоб каждый момент ощущать как “Le Rêve”.