Всё, что мы не можем многократно проверить и повторить, не может считаться фактом в строгом смысле этого слова. А другого смысла, кроме этого, у этого слова, увы, не существует. Мы лишь можем допускать, что, возможно, дело было «так» или примерно «так».
Любое событие, как крупное, так и мельчайшее, состоит из огромного множества слагаемых. Достаточно легкого искажения любого из них, смещения любого акцента, изменения порядка нюансов — и вся огромная картина обрушивается в «неточность». А из неточности есть одна дорога — в «нефакт», то есть в беллетристику, которая отличается от сочинений Саббатини или Дюма лишь занудством.
Реальное прошлое — это россыпи вероятностей, допущений, косвенных свидетельств, артефактов, клочки воспоминаний, обрывки догадок, наборы баек и двусмысленные документы. Эти россыпи огромны, но ни в какую цельную картину они обратно никогда не сложатся.
Публике надо не только поплакать, но и похохотать.
У любого homo имеется очень живописная оборотная сторона.
За каждым Микки-Маусом прячется обычная мышь.
Патриарх, как и любой другой актер исторического театра, ровно на сто процентов «сделан» из своего костюма, грима и роли.
Строго говоря, прекрасное понятие «Родина» является чистым надувательством. Никакой «родины» ни у кого никогда не существовало. Была лишь последовательность режимов, которые распоряжались населением к своему собственному благу. Чтобы «жить долго и счастливо», режимы ткали нужную им мифологию и пропитывали её ядом патриотической романтики. Этой паутиной и обволакивалось поколение за поколением.
Разумеется, иногда такие паутины бывают сотканы виртуозно, хотя чаще встречаются образчики попроще. Лучшим сырьем для их изготовления являются байки о подвигах предков. Как известно, такие сказки можно генерировать в неограниченных количествах. В пределах собственного языка и собственной культуры любая нация никак не ограничена в этих фантазиях. Иллюзия «родины», сделанная из таких ингредиентов, обеспечивает прекрасное послушание и должную энергичность одураченных.
Конечно, от режима требуются некоторые усилия для того, чтобы патриотическая паутина была крепкой, клейкой и ядовитой. Но этот труд окупается. Ведь все погибшие «за родину» на самом деле всегда отдавали свою жизнь за режим. За его глупости, ошибки или капризы. (Разумеется, они думали иначе.)
Отметим, что «родины» не ведут войн и не устраивают репрессий. Они бесплотны и существуют только в воображении. Войны и репрессии — это всегда забава режимов.
Во всем этом нет ничего страшного. Это обыденный, всех устраивающий порядок вещей. Погибшие, как правило, довольны, а изувеченные как минимум удовлетворены. Мал того, что трюк подмены срабатывает безотказно, сама по себе война — это редкая и приятная возможность соприкоснуться с величием исторических процессов, подвигом, святостью, жертвенностью и другой белибердой.
Долгое время режимы концентрировали память о своем военном величии в парадных портретах и монументах властителей. Выжившую в сражениях мелкоту бросали гнить в нищете и забвении. Затем пришло осознание, что культ обвешенных побрякушками стареньких солдатиков, отдавших за режим глаза или ноги, может работать на него продуктивнее, чем любые портреты и триумфальные арки.
Сыграло свою роль и гениальное изобретение в виде военных наград. Как известно, эта древняя хитрость позволяет любой власти совершить очень выгодный обмен. Человек отдает режиму слух, зрение, годы или конечности, а взамен получает блестящую блямбочку. Как правило, жертва такого мошенничества очень радуется тому, что её надурили, и гордится символом своей глупости.
В лупанариях Рима дряхлых любителей побренчать медалями называли «апиями», то есть сельдереями. Возможно, это прозвище возникло из-за обычая украшать веточками апиума гробницы, но скорее по причине сходства ветеранских физиономий с корнем сельдерея.
Со временем сельдерейская составляющая стала важной деталью иллюзии «Родины». Началось восторженное почитание апиев, вне зависимости от того, за что именно они уродовались и получали свои блямбочки.
Но!
Мы знаем, что бывают режимы, даже умирать за которые — преступление. Те, что превращают страны в тюрьмы и всё пропитывают рабством, доносами и смертью. Те, что гноят и убивают миллионы своих же граждан, а недобитых и недопосаженных — унижают и насилуют.
Но если возникает внешняя угроза, то и тут идёт в ход старый трюк по имени «Родина». И он опять срабатывает. Миллионы строятся и с песнями идут умирать за возможность и дальше жить в смерти.
А защитив режим и вернувшись, победители покорно залезают обратно в свои кандалы и клетки. И потом ещё долго вспоминают, как спасли «отечество», хотя на самом деле они отстояли лишь право нищенствовать, строчить друг на друга доносы и дохнуть в расстрельных рвах.
Там, где нет науки, как правило, укореняются и расцветают весьма забавные домыслы.
У неточного знания есть одна маленькая проблема: оно попросту не является знанием и пригодно только для забавы.
Массовость религиозной веры не доказывает её обоснованности или нужности. Можно взять 200 000 000 уток и выучить их одновременно крякать при виде надувного шарика. Утиное единодушие, конечно, произведет шоковое впечатление. Но оно будет не доказательством необычайных свойств шарика, а, скорее, характеристикой уток.
Нет вашей любимой цитаты из "Александр Невзоров. Искусство оскорблять"? Добавить цитату