— Мне хочется знать, скоро ли женщина забывает страстно любимого человека: на другой день после разлуки с ним, через неделю или через месяц... имел ли право Гамлет сказать матери, что она «башмаков еще не износила» и так далее.
— На ваш вопрос я вам не отвечу, Сергей Сергеич; можете думать обо мне, что вам угодно.
— Об вас я всегда буду думать с уважением; но женщины вообще, после вашего поступка, много теряют в глазах моих.
— Да какой мой поступок? Вы ничего не знаете.
— Эти «кроткие, нежные взгляды», этот сладкий любовный шепот, — когда каждое слово чередуется с глубоким вздохом, — эти клятвы... И все это через месяц повторяется другому, как выученный урок. О, женщины!
— Что «женщины»?
— Ничтожество вам имя!
— Ах, как вы смеете так обижать меня? Разве вы знаете, что я после вас полюбила кого-нибудь? Вы уверены в этом?
— Я не уверен, но полагаю.
— Чтобы так жестоко упрекать, надо знать, а не полагать.
У меня правило: никому ничего не прощать; а то страх забудут, забываться станут.
Велико наслаждение видеть вас, а еще больше наслаждения слушать вас.
Да, это смешно... Я смешной человек... Я знаю сам, что я смешной человек. Да разве людей казнят за то, что они смешны? Я смешон — ну, смейся надо мной, смейся в глаза! Приходите ко мне обедать, пейте мое вино и ругайтесь, смейтесь надо мной — я того стою. Но разломать грудь у смешного человека, вырвать сердце, бросить под ноги и растоптать его! Ох, ох! Как мне жить! Как мне жить!
— ... допускаете ли вы, что человек, скованный по рукам и по ногам неразрывными цепями, может так увлечься, что забудет все на свете, забудет и гнетущую его действительность, забудет и свои цепи?
— Ну, что же! И хорошо, что он забудет.
— Это душевное состояние очень хорошо, я с вами не спорю; но оно непродолжительно. Угар страстного увлечения скоро проходит, остаются цепи и здравый рассудок, который говорит, что этих цепей разорвать нельзя, что они неразрывны.
— Неразрывные цепи! Вы женаты?
— Нет.
— А всякие другие цепи — не помеха! Будем носить их вместе, я разделю с вами эту ношу, большую половину тяжести я возьму на себя.
— Я обручен.
— Ах!
— Вот золотые цепи, которыми я окован на всю жизнь.
— Извините за нескромный вопрос!
— Коли очень нескромный, так не спрашивайте.
Счастье не пойдет за тобой, если сама от него бегаешь.
Иностранец, голландец он, душа коротка; у них арифметика вместо души-то.