Джон (Джозеф) Максвелл Кутзее — цитаты из книг автора

... женщина ведь этого именно и желает — ухаживаний, уговоров, домогательств, победы над нею! И даже отдаваясь, она норовит отдаться не с честною прямотою, но не покидая упоительного тумана нерешительности, сопротивления и уступок. Пасть, но никогда не пасть окончательно. Нет, не так: пасть и затем восстать обновленной, пересотворенной, невинной, готовой к новым посягательствам и новым падениям. Игра со смертью, игра в воскрешение.

Но он отец, такова его доля, а отец, старея, все сильнее и сильнее привязывается — тут уж ничего не поделаешь — к дочери. Она обращается во второе его спасение, в невесту его возрожденной юности.

Тебе кажется, ты прекрасно разбираешься, что справедливо, а что нет. Нам всем так кажется.

Насилие, превращенное в зрелище, растлевает невинные души.

Раб теряет все в своих цепях, даже желание избавиться от них.

Лишь подавив в себе секреты, мы можем их сохранить.

Самое страшное — это наше собственное воображение.

Бедная старушка Кэти [собака] в трауре. Никому она не нужна и знает это. Самое смешное, что у неё, скорее всего, куча отпрысков в окрестностях, и все они были бы рады разделить с ней кров. Но пригласить ее к себе не в их власти. Они — часть обстановки, часть тревожной сигнализации. Они оказывают нам честь, относясь к нам как к богам, а мы в ответ относимся к ним как к неодушевленным существам.

Когда-то я жила во времени, как рыба в воде, дышала им, пила его, и оно меня поддерживало. Теперь я убиваю время, а время убивает меня.

Деньги существуют для того, чтобы их тратить, а существует ли трата более чистая, чем игра?

Бог никого не любит и никого не ненавидит, потому что Бог свободен от страстей и не чувствует ни боли, ни удовольствия.

Темперамент не переменишь, для этого он слишком стар. Его темперамент определился, установился. Череп, а после темперамент — два самых неподатливых атрибута человека.

Наступает вечер. Голода они не чувствуют, но ужинать садятся. Ужин — это обряд, а обряды облегчают жизнь.

Незаметнейший из незаметных, такой незаметный, что сразу бросается в глаза.

А зачем нам, братцы, старость-то дадена? А затем, чтобы мы умалились, уж до того умалились, что и в игольное ушко смогли бы пролезть.