— Каким он был? Твой сын?
Одиссей потер большой палец у основания – в том месте, куда воткнулось шило.
— Мы назвали его Телемахом – в честь моего стрелкового искусства.
— Что означает “далеко сражающийся”.
— Но вот ирония – в первый свой день он кричал так, словно в гуще боя оказался. Женщины все, что знали, перепробовали – и качали его, и носили, и руки пеленали, и палец, обмакнув в вино, давали пососать. Повитуха сказала, что такого неуемного впервые видит. Даже моя старая нянька уши закрывала. На жене лица не было – боялась, с сыном что-то не так. Тогда я велел дать его мне. Поднял перед собой, посмотрел в кричащее личико. И говорю: “Милый сын, ты прав, этот мир безумен, ужасен, и как при виде его не кричать? Но сейчас ты в безопасности, и всем нам нужно поспать. Дашь нам немного покоя?” И он унялся.
— Твоя жена, видно, умная женщина.
— Так и есть. Почему она за меня вышла – ума не приложу, но, раз мне это выгодно, стараюсь помалкивать.
Ты колдунья. Ты обладаешь безграничной силой. И только перед самой собой в ответе.
Каждый раз, глядя на меня, он станет думать о ядах да паленой коже. А мужчина хочет, чтоб жена его была чиста и свежа, как молодая травка.
Теперь, когда я знала, кто она, эта ее кротость выглядела нелепой, как огромный орел, что пытается, съежившись, уместиться в воробьином гнезде.
Будешь плакать каждый раз, как умирает смертный — через месяц утонешь.
Дедал ненамного пережил сына. Тело его стало серым и немощным, и вся его сила обратилась в дым. Я не имела на него никаких прав и знала это. Но в одинокой жизни бывают редкие минуты, когда другая душа спускается к твоей, подобно звездам, раз в год задевающим землю. Таким созвездием стал для меня Дедал.
— Скажи, что, по-твоему, случилось бы, не будь моих ядов да чудовищ? Миносу не царица нужна, а приторный кисель, чтобы сидела в кувшине да размножалась до смерти. Он с радостью заковал бы меня в цепи навеки, и для этого ему нужно лишь слово сказать своему отцу. Но он не говорит. Знает, что я прежде сделаю с ним.
Я вспомнила, как Гелиос сказал о Миносе: он поставит ее на место.
— Но только наш отец может Миносу такое позволить.
Ты старалась быть незаметнее всех, улыбалась льстивее всех, но тем быстрее великий Гелиос на тебя наступил, ты ведь уже скорчилась у его ног.
Я смотрела, как она танцует, как изгибаются, будто крылья, ее руки, а сильные юные ноги наслаждаются движением. И думала: вот как смертные обретают славу. Прилежно упражняются, взращивают свои умения подобно садам, пока они не заблистают под солнцем. Но у богов, рожденных из ихора и нектара, мастерство пробивается само, на кончиках пальцев. Поэтому они обретают славу, доказывая, что могут портить: разрушая города, развязывая войны, порождая бедствия и чудовищ. От наших алтарей поднимается дым и ароматы, такие тонкие. А после остается лишь пепел.
Легкие ноги Ариадны снова и снова пересекали площадку. Каждое движение было прекрасно, словно она преподносила самой себе подарок и улыбалась, принимая его. Мне хотелось подойти, схватить ее за плечи. И сказать: что бы ты ни делала, не будь такой счастливой. Пламя навлечешь на себя.
Но я ничего не сказала, пускай танцует