Миру нужны не мученики, а справедливое распределение богатств.
Никто не думает о будущем, все заботятся лишь о том, как прожить сейчас. Пусть даже ценой уничтожения родной земли. Бедняки не могут думать о будущем.
Столкнувшись с несправедливостью, ты сходишь с ума или уходишь в себя.
Опустошенный человек способен на что угодно — и, припертый к стене, может признаться в убийстве, которого не совершал.
Есть нечто особенное в месте твоего рождения. Не все это знают. Это знает лишь тот, кого силой оторвали от места его рождения.
Мы невидимы для мира, но не для Бога.
Пустыня — как прекрасная женщина: никогда не показывает себя толком, появляется и тут же исчезает. Лицо ее меняет форму и цвет: оно то каменистое, то белое от соли. Это невидимый горизонт, который пляшет и движется, подобно барханам.
Но ведь внутри каждой подлинной радости таится страх.
Надо найти место внутри себя, вокруг себя. Место, которое тебе подходит.
Похожее на тебя хотя бы отчасти.
Мать однажды сказала ему, что любое западное общество опирается на прошлые злодеяния, на коллективную вину.
Его мать не любит тех, кто провозглашает себя невиновными.
Вито подумал, что плачущие старики — это страшная несправедливость. И большей несправедливости в мире не существует.
Спасти своего убийцу — может, это и есть любовь к ближнему. Но здесь никто не святой.
Память — это известка на ступенях, залитых кровью.
Нет вашей любимой цитаты из "Маргарет Мадзантини. Утреннее море"?
Добавить цитату