Ах ты, болван, – печально прошептал старина Бейли. – Вот скажи, чего ради ты умер?
Ричард посмотрел в глаза ангела. Они будто светились изнутри. Глаза, которые видели, как миллионы миллионов лет назад из космической пыли рождались галактики.
— Города, мистер Вандемар, очень похожи на людей, — торжественно объявил мистер Круп. — Мало кто знает, что таится глубоко внутри.
— У тебя, похоже, отличное настроение.
— Еще бы! Я вернусь домой. Все будет как раньше. Скучная, прекрасная жизнь!
– Когда я пару дней назад пытался сесть в вагон, у меня ничего не получилось.
– Надо было показать вагону, что ты сильнее, вот и все.
Дорогой Дневник, – начал он. – В пятницу у меня были работа, невеста, дом и жизнь, которая имела какой то смысл. (Ну, настолько, насколько в жизни вообще есть смысл.) Потом я нашел раненую девушку, которая истекала кровью на тротуаре, и попытался быть добрым самарянином. Теперь у меня нет невесты, нет дома, нет работы, и я иду в нескольких сотнях футов под улицами Лондона с такими же шансами на долгую жизнь, как у суицидной дрозофилы.
Позже, потягивая белое вино, она попыталась придумать достойное оправдание для своего жениха и решила объявить, что Ричард неожиданно скончался.
— Это случилось так внезапно... — промолвила она трагическим шепотом.
Но никогда нельзя забывать, что только оттого, что кто-то смешон, мессир маркиз, он перестает быть опасен.
— Мистер Мэхью, — вежливо сказал мистер Круп, — вы когда-нибудь пробовали печень? Свою печень? — Ричард промолчал. — У вас будет такая возможность. Мистер Вандемар пообещал собственноручно извлечь её и засунуть вам в глотку, прежде чем он перережет вашу тощую шею. Так что вы её наверняка попробуете.
— Не смейте мне угрожать, я позвоню в полицию!
— Мистер Мэхью, вы вольны звонить куда хотите. Но напрасно вы думаете, что мы вам угрожаем. Ни я, ни мистер Вандемар никогда никому не угрожали, — не правда ли, мистер Вандемар?
— Да ну! А что вы тогда сейчас делаете?
— Даём вам обещание, которое исполним, когда придём. Кстати, мы прекрасно помним, где вы живёте!
Маркиза Карабаса трудно было назвать хорошим человеком. Как и смельчаком – он и сам это знал. Ему давно стало ясно, что в этом мире – хоть Нижнем, хоть Верхнем – все только и мечтают быть обманутыми. Именно потому он позаимствовал имя у сказочного плута, выбрал такую одежду, манеру держаться, речь, чтобы все соответствовало образу. Он превратил свою жизнь в одну великолепную шутку.
Сказать, что Ричард Мэхью страдал от акрофобии, было бы не совсем верно, – это все равно что утверждать, что Юпитер крупнее утки.