Роберта Джеллис. Дракон и роза

Дождь не может помешать настоящему англичанину, который родился мокрый, крестился мокрый и обычно тонул, если покидал свою страну.

Генрих должен был покинуть страну, в которой родился, где будь он даже преступником или пленником, его бы знали и любили. Ему придется просить убежища и даже хлеб у Франции! Любая милость или немилость со стороны французов была постыдной для Генриха – потомка Эдварда III, молота Франции.

— Ты скучаешь по Англии, мой сын?
— Мой господин, разве вы никогда не оглядывались на свое детство и оно не казалось вам безоблачным и радостным? Хотя, вы, должно быть, знаете, что счастливые дети страдают больше всех. Когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что Англия была сладкой страной с молочными берегами, и я мечтаю. Но, очнувшись, я понимаю, что это не так. Я люблю свою мечту, хотя знаю, что это только мечта. Я не думаю, что это возможно.

Еще с тех пор, когда Генрих был смышленым ребенком, она мечтала о власти и славе для него. Эта мечта глубоко укоренилась в ее душе, но была задавлена огромным чувством страха. Годы, проведенные при дворе Эдварда, показали ей, какими ужасами обрастает власть и насколько грязной в конечном счете выглядит слава.

Человек, который присвоил себе то, что ему не принадлежит, всегда будет бояться, что у него это заберут.

Деньги и людей проще и надежнее получить, когда тебя уговаривают их взять, чем, когда ты просишь о помощи.

Мы должны спокойно разобраться в своей неудаче.

В Уэльсе, на земле, где он родился, Генрих будет пытаться родиться вновь, на этот раз – королем Англии.

— Если бы у меня был еще один сын здесь, я бы отдал его вам в заложники.
— Я не убиваю детей из-за проступка отца. Вознаграждение и наказание для того, кто совершает поступки, а не для невинного, у которого нет власти.

Они смешали свою кровь, – подумал Генрих. – Когда люди могут быть еще ближе после этого? А они стараются уничтожить друг друга. В эти горькие времена смешение крови ничего не значило. Безнравственный дядя убивает беспомощного племянника, а брат сражается с братом на поле брани.

Генрих был сам превосходным борцом и он знал, что Ричард Глостер искал встречи с ним и только с ним. Сейчас Генрих не чувствовал ни страха, ни беспомощности. Он не будет больше ждать. Он никогда не будет бегать снова. Что должно случиться, то случится здесь и сейчас.

Англичане! Никогда больше отец не пойдет против сына, а брат против брата. С этого момента на этой земле, которую так долго раздирала на части борьба, что она стала объектом насмешек для всех народов, не будет больше существовать Ланкастеров или Йорков. Есть только англичане. Давайте теперь, когда появился первый символ прихода новых и лучших времен, перевяжем раны друг другу и отдадим почести тем, кто пал в этой несчастной борьбе.

Горожане тоже толпились вокруг, выкрикивая в знак одобрения слов мэра приветственные возгласы и бросая цветы. Генрих почувствовал облегчение, ибо лондонцам было свойственно молчать с угрюмым видом или же более энергично выражать свое несогласие, используя камни и мусор. Когда-нибудь, мрачно размышлял Генрих, это может стать его судьбой, но сегодня они любили его.

Генрих изучил себя в зеркале, вздохнул и отложил его. Джентльмены уставились на цирюльника, лицо которого подергивалось от страха.
— Очень плохо, — сказал мягко Генрих. Цирюльник издал звук животного ужаса, а джентльмены заклокотали от ярости. — Очень плохо, — повторил Генрих несколько громче, — обладать таким лицом как у меня. Я вижу, что ничто, а ваши усилия были героическими, — сказал он, повернувшись к цирюльнику с легким поклоном как к человеку, превзошедшему себя, — не может помешать мне выглядеть красиво.

Я вступил в брак с Англией, хотя нет, больше того, я стал Англией, – подумал он. – Эта земля и я – теперь одно целое. Если она будет процветать, то и я буду благоденствовать, и если тело страны будет разорвано на части, то кровь вытечет и из моего тела.

Алкок назвал его «вторым Иисусом, страстным непоколебимым воином, призванным принести с собой золотой век», парламент приветствовал его стоя. В конце концов он действительно намеревался принести золотой век, если только его усилия могут этому способствовать. Он надеялся, что ему не нужно будет показывать себя воином, ибо война никогда не приносила золота.