После войны так долго нельзя было привыкнуть, что уже не надо бояться неба.
Светлана Алексиевич - цитаты автора
Светла́на Алекса́ндровна Алексие́вич — советская и белорусская писательница, журналистка.
Род деятельности:
писатель, журналист
Дата рождения:
31.05.1948 (75)
Мы будем ждать с ним вместе. Я буду читать свою чернобыльскую молитву. Он — смотреть на мир детскими глазами...
Вы никогда не думали о том, что идея сожрала, растлила и изуродовала лучших? Вам открылось, вы увидели её кровавое лицо, а мы смотрели, любили другое — трогательное, поэтическое… Какое мучительное освобождение… Пытка… Плечом к плечу, нас сплотили, сбили — мы не могли разлепиться. Монолит, блок! Боже мой! Ты там не в силах вырваться, как бабочка в цементе… Ты не можешь себя оторвать. Кто ты? Ты только монолит, без «я», со всеми. Когда я это осознала? В пятьдесят лет… В сумасшедшем доме… Это безумная история, советский детектив…
Написать бы такую книгу о войне, чтобы от войны тошнило, и сама мысль о ней была бы противна. Безумна. Самих генералов бы тошнило…
Человека в человеке немного, вот что я понял на войне, в афганских скалах.
Если не забывать войну, появляется много ненависти. А если войну забывают, начинается новая. Так говорили древние.
Дошла до Берлина. Расписалась на рейхстаге: «Я, Софья Кунцевич, пришла сюда, чтобы убить войну».
Пояснение к цитате:
Софья Адамовна Кунцевич - старшина, санинструктор стрелковой роты
Нам всем казалось, что после войны, после такого человеческого страдания, моря слез будет прекрасная жизнь. Нам казалось, что все люди будут очень добрые, будут любить друг друга… Ведь у всех было такое великое горе. Оно нас братьями, сестрами сделало! Как мы ждали этот день… День Победы. И он действительно был прекрасен. Даже природа почувствовала, что в человеческих душах творилось. Но люди? Когда я сейчас вижу злых людей, вижу эгоистов, которые только для себя живут, я не могу понять: как же это случилось, как это произошло?
О природе наших идеалов мы размышляем мало, а она нам до конца не ясна… Что там в глубине подсознания? Тютчев сказал: «Умом Россию не понять…» она за пределами разума, сознания… В других границах… До сих пор никто не может объяснить, что это со всеми случилось в семнадцатом году? Переворот? Вспышка массового бандитизма? Коллективное умопомешательство? Но ведь в то время многие люди (интеллигенция!) переживали это как счастье… Праздник! У нас в подсознании живёт коммунизм… Нам ближе романтическое, героическое, и скучно там, где реальность, прагматизм. Что делает любимый герой русских сказок Иванушка-дурачок? Мастерит, строит? Ничего подобного. Сидит на печи и ждёт чуда: золотой рыбки, или царевны прекрасной, чтобы на ней жениться… Мы все ждём чуда или справедливого царя…
Пояснение к цитате:
Цитата из главы «История сталинской девочки, при которой боялись рассказывать политические анекдоты, и о том, как в пятьдесят лет она перестала верить в коммунизм в сумасшедшем доме».
А из последних дней на войне мне вот что запомнилось. Едем мы — и вдруг откуда-то музыка. Скрипка... Вот в этот день для меня кончилась война, не в День Победы, когда все стреляли в небо, обнимались, целовались, а когда я скрипку услышала. Уже недели две прошло, как сказали, что Германия капитулировала, что победа. Это было такое чудо: вдруг музыка. Я как проснулась...
Нам всем казалось, что после войны, после такого человеческого страдания, моря слёз будет прекрасная жизнь. Нам казалось, что все люди будут очень добрые, будут любить друг друга... Ведь у всех было такое великое горе. Оно нас братьями, сёстрами сделало! Как мы ждали этот день... День Победы. И он действительно был прекрасен. Даже природа почувствовала, что в человеческих душах творилось. Но люди? Когда я сейчас вижу злых людей, вижу эгоистов, которые только для себя живут, я не могу понять: как же это произошло?
Я вспоминаю ту скрипку, её тонкий, слабенький звук, как звук детского голоса, и моё состояние тогда — как будто я тяжёлого сна отошла. Как прекрасен мир! Как прекрасен человек!
Тех, кто решался на самострел, презирали. Даже мы, медики, их ругали. Я ругала:
— Ребята гибнут, а ты к маме захотел? Коленку он поранил… Пальчик зацепил… Надеялся, в Союз отправят? Почему в висок не стрелял? Я на твоём бы месте в висок стреляла…
Клянусь, я так говорила! Мне они тогда все казались презренными трусами, только сейчас я понимаю, что это, может быть, и протест был, и нежелание убивать. Но это только сейчас я начинаю понимать…
Смерть похожа на любовь. И последнее мгновение — страшные и некрасивые судороги. Мы не способны вернуться из смерти, но из любви мы возвращаемся. И можем вспоминать, как было… Вы тонули когда-нибудь, вас затягивал вир? Я тонул… Чем больше сопротивляешься, тем меньше сил. Смирись — и дойди до дна. Там уже твой выбор: или ты хочешь умереть, или ты хочешь жить. Хочешь жить — пробивай небо воды, возвращайся. Но сначала дойди до дна…
Я мечтала! Жалела, что не родилась в семнадцатом или сорок первом… А теперь думаю по-другому: я не хочу жить историей, в историческое время. Моя маленькая жизнь сразу тогда беззащитная. Великие события растаптывают её, не заметив. Не остановившись… (Задумывается.) После нас останется только история… Чернобыль останется… А где моя жизнь? Моя любовь?