— А ты послала туда Клоуэнс не потому, что...
— Я не посылала Клоуэнс. Он сама поехала.
— На нее не похоже.
— Да, не похоже. Но люди часто ведут себя непривычным образом. Что вообще значит сохранять верность себе? Никогда не могла понять. Иногда во мне как будто живут три разных человека, и все со своими желаниями. Который из них я? Каков ты внутри, Джереми? Такой же? Я не знаю. Иногда ты тревожишь отца. Есть что-то такое, чем ты хотел бы заниматься в жизни?
— Возможно.

— Знаю, ты ужасно расстроился, и я ничем не могу тебе помочь. Это так меня огорчает. Я даже не могу дать тебе совет.
— Никто не может.
— Да ты его и не примешь. Верно. Нет смысла старикам говорить молодым, особенно своим детям, что они и сами через это прошли. Такое не берется в расчет. Это отражает лишь собственные переживания, ревность или потрясения. Все мы рождены одинаковыми, но при этом каждый из нас уникален, и все мы страдаем.

— А тебя больше порадовало бы, если бы ты узнал, что я ослушался твоих строгих указаний и поступил по-своему?
— Боже ты мой, мальчик, разве твои родители тираны, что нужно обманывать их и лгать, чтобы сделать по-своему?! По крайней мере, почему бы сначала это обсудить?
— Ты бы не одобрил. Что ты еще можешь сказать?
— Вряд ли я настолько закостенел, как ты утверждаешь.
— Именно так мне казалось.
— Я хорошо знал Френсиса Харви, и мне он нравился. Когда у тебя растет сын и он играет с опасным механизмом, недавно угробившим твоего друга, то ты говоришь ему: «Не смей! Не то поранишься». То же самое и с паровым двигателем высокого давления, я точно таким же образом посоветовал бы тебе остерегаться быстрых течений у берега или держаться подальше от недавно отелившейся коровы, или не спускаться в шахту, закрытую много лет назад, потому что доски уже сгнили. Если став старше, ты не поймешь, что значит сыновняя почтительность, то и отцом будешь никудышным!

— ... я серьезно обдумывал пойти на войну. Мне двадцать один. Отцу было восемнадцать, когда он пошел воевать. Его отец купил ему чин лейтенанта в полку герцога Уилтшира в Эдинбурге...
— Зачем?
— Зачем? В смысле, зачем он пошел на войну? Думаю, его обвиняли в контрабанде и...
— Ха! это интересно. Оказывается, он нарушал закон в молодости.
— Все нарушают законы, Стивен...

— Я ее брат. И хочется верить, твой друг. Я довольно хорошо ее знаю. Я просто хочу, чтобы ты понял — она этого не потерпит. Ни с кем. Ни до брака, ни после. Внешне она кажется простодушной, но внутри скрывается сильный характер.
Порыв ветра толкнул их обоих к воротам.
— Ты умеешь находить подход к женщинам, стивен. Да и к мужчинам тоже в некоторой степени. Но к женщинам — особенно. Я это вижу. Это талант. Вот бы мне такой. Но такие таланты не годятся для брака. Когда ты женат год или два, новизна пропадает, а вокруг столько красивых девушек вроде Бет Нэнфан и симпатичных молодых жен, как Лотти Кемпторн... — Стивен хотел его перебить, но Джереми продолжил: — Мне бы не хотелось видеть как Клоуэнс страдает... Или злится. А ведь так оно и будет.
— Ну спасибо, дядушка Джереми!

— Это мой отец, вон там, переходит дорогу перед желтым экипажем.
— Высокий брюнет в споровождении женщины постарше и маленькой девочки? Кто они?
— Моя младая сестра и ее гувернантка. Изабелла-Роуз. И не так уж она мала! Ей десять лет.
— Она такая хорошенькая! По-моему, совершенно очаровательно.
— Ты бы не нашла ее столь очаровательной, если бы слышала как она поет. Голосит как мальчик-хорист, у которого ломается голос.