Если я был когда-либо сильный, то лишь потому, что она стояла за моей спиной.
Она была моей единственной сбывшейся мечтой, — с трудом произнес он, — она жила и дышала и не развеивалась от соприкосновения с реальностью.
Любой дурак может быть храбрым на поле брани, потому что, если не будешь храбрым, тебя убьют.
Многие бедствия мира проистекали от войн. А потом, когда война кончалась, никто, в сущности, не мог толком объяснить, к чему все это было.
— Чего вы боитесь?
— Больше всего того, что жизнь стала слишком реальной, она утратила былую красоту, утратила безмятежность тех прежних дней, милых моему сердцу. Я не приспособлен жить в этом мире, а мир, которому я принадлежу — исчез с приходом войны. Я видел кровавое месиво из людей, снарядами рвало моих друзей на куски... Бог сохранил мне жизнь, но она для меня хуже смерти. В новом мире мне нет места и мне страшно.
Что по вашему бывает с людьми, когда рушится их мир? Умные, сильные духом выплывают, а участь всех прочих — идти ко дну.
Многие беды происходят в мире из-за войн. А впоследствии выясняется вся бессмысленность этой бойни.
— Стоит мне надеть новую шляпку и все цифры вылетают у меня из головы.
— Да какие там цифры, когда у вас такая шляпка!
То, что нас ждет, будет хуже войны... хуже тюрьмы... хуже смерти.
О Реконструкции Юга
— Скарлетт, вы ничуть, ничуть не изменились с того самого дня, когда был пикник у нас в Двенадцати Дубах. Помню, как вы сидели в окружении молодых людей.
— Той наивной Скарлетт больше нет. И все сложилось не так, как мы рассчитывали, Эшли, совсем не так.
— С той поры мы проделали долгий путь, верно, Скарлетт. О, беспечные деньки... теплые летние сумерки, женские смех, тихие песни негров и уверенность, что это золотое время вечно.
— Нельзя все время оглядываться и жить воспоминаниями, Эшли. От этого душа стонет... и идти вперед невозможно.
- 1
- 2