— Зачем Герасим утопил свою Муму? Ну что плохого она сделала ему?
— Брагин, если что — я плавать не умею.
— Ничего, не дрейфь, ты же с мастером спорта.
— По какому виду? По гребле?
— По грёбле...
Знаешь,
я хочу, чтоб каждое слово
этого утреннего стихотворенья
вдруг потянулось к рукам твоим,
словно
соскучившаяся ветка сирени.
Знаешь,
я хочу, чтоб каждая строчка,
неожиданно вырвавшись из размера
и всю строфу
разрывая в клочья,
отозваться в сердце твоём сумела.
Знаешь,
я хочу, чтоб каждая буква
глядела бы на тебя влюблённо.
И была бы заполнена солнцем,
будто
капля росы на ладонях клёна.
Знаешь,
я хочу, чтоб февральская вьюга
покорно у ног твоих распласталась.
И чтобы мы любили друг друга
столько,
сколько нам жить осталось.
— Слушай, Брагин, у меня вообще такое ощущение, что все несчастья на тебя посыпались после того, как ты со мной связался.
— Что значит — связался? Я полюбил тебя...
— Похоже, у нас всё плохо.
— Да? У меня аптечка есть. Дать?
— Давай, и полис захвати — будем прикладывать.
— Ух ты ж, какой здесь у нас тут богатый внутренний мир.
— Ну да, богатый, это, между прочим, один из тех пьяных гонщиков.
— Да ты что? А вот так вот, изнутри, ничего плохого про человека не скажешь...
— Товарищи, пациент уже давно спит.
— А мы к нему сейчас присоединимся!
— Нин, может, я на тебе женюсь, а?
— Чё дурак, что ли? Зачем?... Я не могу, я не одета.
— Я хочу вам помочь. Дать, так сказать, новый толчок.
— Да у меня и так, знаете ли, всё в порядке.
— Да, я вижу, только вид какой-то запущенный.
— Чего это запущенный-то?
— Ну запущенный.
— Просто я сейчас нахожусь в таком созерцании мира, жду когда вниз по реке проплывёт труп потенциального врага.
— Вы же понимаете, что вы сам себе враг. Если вы проплывёте, то вы ничего не увидите.
Как он сказал? Лис? Лисёнок, что ли? Это у вас такие игры, ролевые? А ты его как называешь? Зайка? Ну, ты, лисёнок, определись, кто тебе нужен: я или зайка. Я мужчина, а не пацан какой-нибудь. И не надо меня унижать.
— Куликов избавил нас от своего присутствия. Чувствую себя каким-то предателем. Ты довольна?
— Честно? Да.
— Чего ты злишься?
— Да не злюсь я, Брагин, ну я, правда, искренне не понимаю, почему с тех пор, как мы с тобой решили жить вместе, эта квартира превратилась в гостиницу. Какой-то вечный День открытых дверей!
— Человека выкинули из дома...
— За дело.
— Ну, хорошо, даже если за дело, что же теперь его оставлять в беде?
— Брагин, в какой беде? Ну в какой беде? Башкой ему надо было думать.
— Ну хорошо, человек один раз подумал не башкой, а другим местом.
— Один раз?
— Ну не один. С каждым бывает. Что ж ему теперь на вокзале ночевать?
— Почему ты решил, что это наша с тобой проблема?
— Ну, ладно. Пусть это будет моя проблема. Здорово мы с тобой живём. У тебя свои проблемы, у меня свои. Отлично для людей, которые хотели построить свою семью.
— Олег, только не надо передёргивать. Ты вообще представляешь, насколько мне сейчас хреново? Я имею право на личное пространство в своей собственной квартире хотя бы в такой момент? Имею?
— Я что тебе мешаю? Мне уйти?
— Да что ты все «я», «мне», «меня»? Чего ты своими проблемами только занят? А нет, извини, ты ещё помогаешь в беде Куликову, у него же БЕДА, он «налево» сходил. А у меня может быть рак, Брагин. Разницу чувствуешь. Проблемы.
— Это что?
— Ну, что ты замерла-то? Тут гость. Будем налаживать отношения, дружить, так сказать, против нового начальства.
— Олег Михайлович, остановите операцию.
— Как так? Я не могу. У меня больной под наркозом.
— Олег Михайлович, немедленно остановите операцию!
— Ирина Алексеевна, вы с ума сошли?