Первой приходит моя младшая сестра. Она всегда была такой: нетерпеливой, горячечной, торопливой и страстной. С незапамятных времен рвалась вперед, сметая все на своем пути и оставляя за собой лишь выжженную землю. Она – непокорная, необузданная сила, которую многие, по глупости ли, по незнанию, пытаются подчинить. Удержать в руках, направить в нужное русло этот бушующий бесконечный поток. Но это физически невозможно, равно как и нельзя вычерпать океан или выстоять под бурным горным водопадом. Пусть мою сестрицу и не принято ассоциировать с водой, ее образу все как-то больше приписывают пламя, но, поверьте, она – вода. Самая заманчивая и одновременно беспощадная из стихий. Ведь огня все живое страшится инстинктивно, и ровно также тянется к воде. Будь сестра огнем, вы бы не восславляли ее. Не ловили бы по ветру пряди ее волос, не хватались бы за полы ее одеяний, умоляя лишь об одном. Власти.
Власть. Это слово в вашем мире звучит почти также интимно, как секс. Вы рвете друг другу глотки, услащая сестрицу кровью, и все ради нее. Власти. Вы любите ее едва ли не больше, чем самих себя. Не жалеете ради нее жизни, обманываете себя, говорите, что в объятия Войны вы идете ради свободы. Но это лишь самообман. Хотя, не мне вас судить, ведь запутаться в собственных иллюзиях, пропасть в паутине собственной лжи куда проще. Вы ведь знаете себя лучше, чем кто-либо другой. Понимаете, как обмануть самих себя. И делаете это. А большего ей и не надо.
Война стяжательна. Жадность ее не знает границ, ее аппетиты неуёмны. Вы никогда ее не насытите, сколько бы ни пытались. Будете думать, что преуспели, одолели ее, загнали обратно в ту темную нору, из которой она вылезает раз за разом. Но на деле вы лишь позабавите ее. Ваши надежды, к сожалению, останутся бесплодны. Война будет возвращаться до тех пор, пока вы сами себя не уничтожите. Поверьте, ваш род не прервет падение метеорита или иной катаклизм. Вы, — люди, — и есть катаклизм.
Подобные уроборосу, пожираете сами себя, услаждая сестрицу тысячелетиями. И лишь в тот миг, когда останется в живых последний воин, Война впервые выдохнет. И с наслаждением будет наблюдать за тем, как, окруженный телами павших товарищей, последний из вас пустит себе пулю в лоб. И только тогда этот мир избавится от Войны.
Помните, что она – моя младшенькая сестрица. Ведь я родился вместе с этим миром. А вот ее вы, люди, создали сами.
Он славится своей непунктуальностью. Его никто не ждет, но все перед ним трепещут. В отличие от Мора, мой младший братец не так страшен, пока его не узнают поближе. Богатые мира сего думают, что они защищены от его влияния, ведь в их руках все деньги мира. Но в той пустоте, которую оставляет за собою он, деньги уже не помогают.
Вода в его присутствии обращается песком, а пища теряет вкус, оставляя лишь оболочку, что рассыпается прахом, стоит к ней лишь прикоснуться. Младший брат молчалив, всегда задумчив. Порой мне кажется, что на его бесстрастном лице я вижу отголоски скорби, но он никогда не заговаривает об этом.
Мальсато всегда холоден, отстранен, никогда не шутит, не общается даже с нами, своей, пусть и не самой дружной, но, все-таки, семьей. Но, поверьте мне, когда он придет — вы узнаете.
Сперва будет голод. За считанные минуты ваше тело деформируется, и у вас будет только два варианта того, в каком виде вы встретите братца. Либо исхудаете так, что вас нельзя будет отличить от моих служителей-скелетов, либо же наоборот, ваш живот раздуется до невероятных размеров, когда все остальное тело будет напоминать сморщенный изюм. Затем придет жажда, мучительная, разрывающая горло изнутри, иссушивающая само ваше естество. И когда вы броситесь молить о помощи, искать спасения, тогда же рано или поздно падете у ног Голода. Ведь есть в нем то, что заставляет даже нас, всадников, сторониться его. Одним своим присутствием он словно лишает окружающий мир красок. Он высасывает любую энергию, жизненную или магическую, ему неважно.
Мальсато не заговорит с вами в ваш последний миг, когда вы, уже не корчась от боли, ведь сил на это не останется, будете цепляться узловатыми пальцами за полы его черного одеяния. Он не одарит вас взглядом. Не наградит победной либо же грустной улыбкой. К сожалению, или же к радости, он вас просто не заметит.
Взор его всегда устремлен куда-то вдаль. В его глазах даже я никогда не мог разглядеть ни толики эмоции, а ведь он так легко их поглощает. Насытиться, правда, не способен. И, боюсь, в этом все вы с ним, в какой-то степени, похожи.
В конце времен, когда не остается ничего, наконец, на сцену вступаю я. Пусть я безмолвно блуждал среди зрительных рядов все это время, но мой час славы наступает позже всех остальных. Сейчас, когда надежды растоптаны, души тех, кто еще цепляется за жизнь, из последних сил тянутся ко мне. Я не жесток, как вы можете ошибочно предположить, а справедлив. Я — избавление. Я — дарующий покой в конце пути. Я ваш мессия, а не палач. Хотя, кто знает, насколько много общего у этих двух понятий?
Я — Смерть.
Я знаю и вижу все самые сокровенные тайны и желания, мне нет нужды читать мысли для этого. Душа в моих руках раскрывается и трепещет в последний раз, прежде чем навечно отправиться туда, откуда мы все пришли. Я не разбираю дороги, бреду словно слепец, но я и не смотрю на тех, кого забираю с собой. Предо мной равны все. Нищий и богач, король и попрошайка, убийца и его жертва. Все они предстают передо мной равными. Такими, какими их создала сама Вселенная. Обнаженными, бессильными, напуганными грядущим финалом, но так трепетно ожидающими его… Такими я вас вижу, люди. Такими запомню. И, поверьте, я запомню каждого.
Не стоит стремиться ко мне преждевременно, всему свой час, и я знаю об этом лучше любого часовщика. Однажды я коснусь каждого из вас в первый и последний раз, поэтому не стоит приближать этот миг. В конце концов, как я уже сказал, передо мною вы все равны. Все одинаковы. Я запомню вас не за прижизненные достижения, не за почести, с которыми вас будут хоронить или предавать огню. Не за ваше количество денег или друзей, не за то, шагнете ли вы в мои объятия смело, или, дрожа от ужаса. Нет.
Каждого из вас я сохраню в своей памяти за то, что вы жили. Какой бы ни была ваша жизнь. Жалкой и ничтожной или же насыщенной эмоциями, как вы говорите, полной. Оставили ли вы после себя наследие, или ушли, думая, что будете вскоре забыты. Породили ли на свет сотни наследников, основав новую великую династию, или же всю жизнь любили только себя одного, не распыляясь на потомство. Мне все равно.
Но запомните одно, хотя это, пожалуй, будет самым шокирующим фактом. Все вы наполнены жизнью. Но созданы, увы, по моему образу. Я ваш отец, она, наивная Жизнь, ваша мать. Она отнимает вас у меня, выпуская в такой разнообразный мир, пытается заставить забыть о моем существовании. Но в конце своего пути все вы всегда возвращаетесь именно ко мне. Избитые, израненные, изнеженные, исхудавшие или преисполненные, но вы ступаете в мои объятия в свой последний миг. Обессилено падаете в мои руки, в последний раз плачете или улыбаетесь, пряча лицо в моих одеждах. Наивно полагаете, что из-за меня вы все теряете. Но вот, что я вам скажу: вам ничего и не принадлежит. Вы все одалживаете, заимствуете, крадете. Все, кроме того непомерно щедрого дара, что вручает вам Мать. Но вы неуклюжи, неосторожны, спешите отнять его у других, забрать себе больше даров, теряете свои по глупости. А я собираю. Храню.
Помню.