– Уж кому, как не тебе знать, Скотт, что бывает с одиноким волком.
– Он не один! У него есть стая!
– И Тео не в ней! А вот я – да!
– А вот я нет, но... Никто не любит нацистов.
Нельзя обрести силу без боли и борьбы.
— Почему ты смотришь на меня так, будто это моя вина?
— Потому что это твоя вина.
— Что потом случилось с Дереком и виолончелисткой?
— А ты как думаешь? Они же были подростками. Сперва они говорят «Я тебя ненавижу, не говори со мной». А потом страстно обнимаются в любом укромном месте, где только могут остаться наедине на пять минут.
Иногда в мифах и легендах есть доля правды.
Ты вляпался в неприятную историю, Дерек. Меня не было несколько недель, а тут развелись люди-ящерицы, престарелые психопаты, а ты клепаешь оборотней из подростков с заниженной самооценкой.
— Она уходит.
— В прошлый раз, когда я осталась с тобой наедине, я чуть не истекла кровью на поле для лакросса. Она остается.
— Знаешь, мне не нравится эта идея... Звучит как-то опасно... Мне совершенно не нравится эта идея, и мне он тоже не нравится.
— Все будет нормально.
— А он точно нужен?
— Он знает как это делать, а я нет, если буду делать сам, то может быть намного хуже.
— Ты же знаешь, что Скотт ему не доверяет, да? А в таком деле я больше доверяю Скотту.
— А мне доверяешь?
— Да... Но он мне все равно не нравится.
— Он никому не нравится.
[Заходит Питер]
— Ребятки, возвращение из мертвых, конечно, поубавило мои способности, но слух все еще работает, поэтому чтобы не было никаких недомолвок, говорите мне прямо в лицо.
— Ты нам не нравишься. А теперь заткнись и помоги нам.
— Довольно честно.
Всадники никому не подчиняются. У них нет лидера.
– Из всех людей, Скотт, ты-то должен знать, что случается с одиноким волком.
– Он не один! У него есть стая.
– И Тео не в ней. А я в ней.
– Я не в стае, но... никто не любит нацистов.
– Нужно, чтобы кто-то просто услышал нас.
[Приходит Призрачный Всадник]
– Кажется, уже услышали.