Придурок, прости господи, – обреченно вздохнул Проповедник, слушавший наш разговор. – Или опасный идеалист, что, впрочем, одно и то же.
— Извини, друг, а ты знаешь, что Господь тебе уготовил?
— Уж лучше бы не знал, брат...
— Я планирую оставаться в таком настроении до тех пор, пока ты не переберешься через этот чертов перевал и не окажешься в цивилизации.
— Ну если под цивилизацией ты понимаешь войну, которая с цепом носится по стране, шарахая по всем, кто не успел от него увернуться, то я тебя не разочарую. Скоро мы будем в этой цивилизации по самые уши.
Умирать не страшно. <...> Просто обидно. Никогда не успеваешь сделать всё, что хотел.
... люди не часто выносят реальности бытия... Большинство жизней — это бегство от себя. Люди предпочитают истине стабильность. Вы стоите в стойле и, опустив голову к корыту, довольно чавкаете до самой смерти. Другие же используют вас в своих целях. Этого не происходит, если вы поднимаете голову и начинаете осознавать себя своими собственными творениями.
Всё, что ни есть в этом мире, конечно. Что один обретает, другой потерял.
Любить ближнего своего чудесная заповедь, но порой мне кажется, что Господь придумал её для кого-то ещё. Не для людей, обожающих грешить направо и налево. Возможно, он просто ошибся и отправил сообщение не в тот мир.
Я услышал крики на улице, выглянул вниз, увидел фигуры с факелами. Почти с десяток пытались выбить дверь в соседнем доме, используя для этого дубовую лавку. <...>
— Чего они хотят? <...>
— Чего обычно желают люди, когда наступает беззаконие? Убить, ограбить, сломать, поджечь и изнасиловать. Не поручусь, что именно в таком порядке. <...> Горожане одуреют от крови и вседозволенности и устроят такое, чего постыдились бы банды ландскнехтов.
— Знаешь, я заметил, что, несмотря на то, что на своем пути, в этих славных трактирах и меблированных комнатах, ты встречаешь разных девушек, кстати, многие из них очень милы, никого из них ты не оставил рядом. Все равно рано или поздно возвращаешься к этой ведьме.
— Ну, она же все-таки ведьма.
Скорее бы все сдохли. Никто и не заметит такой «потери». Господь, сделай так, как я прошу. Они вконец охренели.
— Проповедник, — тихо позвал я, но он, слишком занятый молитвой, услышал меня лишь с четвертого раза.
— Святые заступники! Людвиг, держись. Мы отнесем тебя к лекарю, и ты поправишься.
«Какого же дьявола ты тогда читаешь по мне поминальную службу?»
— Зачем ты это делаешь? — удивился Проповедник. — Не милосерднее ли убить его?
— Что-то не совмещаются у меня в сознании эти два слова — милосердие и убийство. Будь добр, оставь дурные советы при себе.