— А знаешь, мне надоело быть одиноким, из меня плохой холостяк. Послушай, безусловно, ты можешь сказать женщине, с которой только что познакомился, что ты любишь её, но еще хуже, когда не можешь. Я тебе кое-что скажу. Если женщина... не ты, просто какая-нибудь гипотетическая женщина, сможет пережить все это со мной, я думаю, я буду чертовски хорошим мужем. Потому что это те вещи, в которых я буду хорош. Ну, вещи, типа, умение заставить её смеяться, умение быть хорошим отцом, выгуливать её пять гипотетических собак, быть хорошим «целовальщиком».
— Все говорят, что они хорошие «целовальщики».
— А у меня есть рекомендации.
— Ты звонишь Робин.
— Я звоню Робин.
— Тед, как твой воспитатель и духовный наставник, я запрещаю тебе ей звонить!
— О, да? И что ты собираешься сделать с этим?
— Если ты сделаешь этот звонок, я подожгу твою куртку.
— Хе, ты блефуешь. [звонит Робин] Здравствуй, Робин, это Тед.
— Тед, в последний раз, прекрати...
— Ой-еееперный театр!
— Робин, открой окно, открой окно! Открой окно, ну же, ну!
[Все кричат, Робин открывает окно, и Маршалл выкидывает крысокана]
— Оно что, летать еще может?!..
— Ух тыыы!... [все восхищенно]
— Будь свободен, летающий зверек, я буду скучать по нашей войне с тобой. Я уже начал восхищаться твоими цепкими... МАТЕРЬ БОЖЬЯ, ОНО ЛЕТИТ СЮДА! [Маршалл с криками закрывает окно]
— Тед, ты что, разыгрываешь последнюю сцену из «Неспящих в Сиэттле»?
— Сколько времени ты там стоишь?
— 10 секунд.
— Да, только последнюю сцену.
— Я же ненормальная. Почему я все равно нравлюсь тебе?
— Полагаю, потому что ты такая же ненормальная, как я.
— Скажите, а следа от пощёчины Маршалла уже не видно?
— Гадалка может предсказать будущее Маршалла по твоей щеке.
— В какой бы клуб нам пойти сначала? Клуб «Был», «Неправильный клуб»...
— Эти клубы давно закрыты.
— О нет!
— «О нет» тоже закрыт.
— «Где» клуб.
— «Где»?
— Где «Где»?
— «Где» там же, где и был, не так ли?
— Нет, клуб «Был» не там, где был. «Был» был, где «Неправильный» был, правильно?
— Окей.
— Не «Окей». Это отстой.
— «Окей» — «Отстой»? Я думала, «Отстой» — это гейбар, или это «Неправильный»?
— Неправильно, это не «Неправильный».
— Ребята, давайте к сути.
— Мне нравится в «Сути». Давайте пойдём туда.
— Куда?
— В «Суть»!
— Я думала, «Суть» закрыли.
— Нет, «Был» закрыли. Однажды клуб «Был» закрыли, но его вновь открыли, как «Закрыт».
— Так что, «Закрыт» открыт?
— Нет, «Закрыт» закрыт.
— Да какая разница? Идём в отрыв!
— В «Отрыве» полно студентов.
— А я пойду куда угодно, окей?
— Не «Окей». «Окей» — это отстой.
— «Окей» — не «Отстой». «Отстой» — это гейбар.
— Ребята, тихо.
— Нет. «Тихо» тоже был закрыт.
— Не могу поверить, что я больше не знаю ни одного клуба!
— Ребятушки, ну давайте уже выберем клуб, окей?
— Только не «Окей».
— ОКЕЙ — ОТСТОЙ — ГЕЙБАР!
— Кстати, я там как-то однажды совершенно случайно оказался. И вроде произносится как «Постой».
— Безнадега, да?
— Но в конечном итоге я понял, что в любви иногда нужно уметь отступать.
— Ну не всегда. Иногда ведь лучше вмешаться и испортить всю малину, так?
— А я думаю, что нужно уметь радоваться за тех, кто тебе небезразличен, даже если сам в итоге окажешься за бортом..
— И, знаешь, меня больше не волнуют никакие темные лошадки, будь то дядя Бик, тетя Шелли или броненосец. Даже если кто-то из эти млекопитающих взбесится, наша свадьба все равно будет легендарной.
— Без «подожди-подожди»?
— У меня есть ты, мне больше не нужно ждать.
— Зои зовет на архитектурную выставку Франка Ллойдерайта, есть желающие?
— Прости, но я собираюсь мыть голову.
— А я воду включаю.
— А я полотенце подаю.
— А я, видимо, останусь дома один и буду переживать, что меня не позвали на эту головомойку.
— Похоже, мы с тобой остаемся одни.
— Правда?
— Вообще-то, я разговаривала с мартини.