— Электричество, душ, стрижки… Я не думал, что снова все это увижу.
— Да ладно. Стрижки не могли исчезнуть.
Когда я был ребенком, я как-то спросил деда, убивал ли он немцев на войне. Он не отвечал. Говорил, что это взрослые разговоры. И тогда я спросил, пытались ли немцы его убить. Он очень долго молчал. И сказал, что умер, как только ступил на территорию врага. Каждый день, просыпаясь он говорил себе: «Покойся с миром. А теперь вставай и иди воевать». Он прошел войну, считая себя мертвым и выбрался живым. Вот в чем, по-моему, весь фокус. Мы делаем то, что должны делать. Будет день – мы будем жить. И что бы ни ожидало нас в столице, я знаю, мы не пропадем, потому что так мы и выживаем. Мы говорим себе, что мы – ходячие мертвецы.
— Раньше я жалел детей, которым выпало расти сейчас. Здесь. Но, кажется, я все не так понял. Взрослея, дети приспосабливаются. Им становится проще.
— Мир не такой. И не может быть таким.
— Может. Да.
— Это капитуляция.
— Это реальность.
— Пока мы не убедимся в обратном, это то, с чем придется жить.
Некоторые просто не достойны жить, и это нормально. Лишь бы они не использовали тех, кто достоин.
Каждый должен вносить свой вклад. И идти на компромисс. Если мы берем, должны и отдавать – это справедливо.
Взрослеть — значит привыкать к миру.