Горе лучше всего переживается в труде.
Город пропах. Вонь стояла повсюду, вонь от оставшихся в домах тел, от сгнившей еды на столах, от выгребных ям. Катафалки ехали по улицам один за другим, и каждый вез куда больше, чем один гроб. Когда умер гробовщик, в ход пошли шторы и одеяла. Мы заворачивали тела, что бы ни видеть их лица, и выбрасывали в ямы, которые никто не торопился закапывать.
Я пообещала себе, что погорюю, пострадаю, зароюсь в истерике лицом в подушку лишь тогда, когда все закончится.
Не кручинься, это грех великий. Дитя плачет потому, что оно ничего не смыслит; а кто вырос, тот сам своему горю помочь должен.
Из сборника поучительных рассказов и стихотворений Георгия Орлова «Дочь. Мать. Жена. Христианка»
Можно горевать, не забывая при этом о других важных вещах.
Воспоминания, конечно, для меня невозможны, я не могу позволить себе отделиться от тебя настолько, чтобы «вспоминать тебя», наблюдать прошлого тебя уже извне.
Приступить к воспоминаниям значило бы признать поражение, значило бы признать, что тебя в самом деле может не быть в моем сейчас, что ты в каком-то смысле закончен.
Но что бы ты сказал, если бы узнал, что умер? Думаю, ты удивился бы.
...
Ты удивился бы, а потом испугался бы за меня и стал бы меня утешать.
По ночам я лежу, думаю, как бы ты утешал меня.
Одних горе сразу сбивает с ног, как штормовая волна, а в других расползается медленно, как чернила в воде
Письмо 63
Я смотрю на них, объединенных общей утратой и возвышенными чувствами, и злюсь: надо же так все извратить! Они словно забыли, что натворила Хейя перед смертью, сколько причинила нам горя. Это она украла Билли, это из-за неё Маркус отправится в тюрьму. И однако же трагедия смерти красивой женщины словно отсекает возможность всякого осуждения. Такова власть хорошенького личика.
Лучше, когда горе осознается постепенно.
А ещё...
Горе проходит когда им делятся.