Одиночество стало — отчеством...
Небо — крышей, деревья — стенами.
Обречённый твоим пророчеством,
Я брожу облаками пенными.
В Петербурге легко состариться,
Здесь иные часы и скорости...
В фонарях монотонно плавятся
Все печали мои и горести.
Этот город с гранитной нежностью,
С розоватой луной над крышами
Дышит сам такой безутешностью,
Что любые страдания — лишние...
Ночь стучится в окна дождём
И зовёт пройтись по мостам.
Рано… Мы ещё подождём –
Мы верны лишь белым ночам.
Вы скажете, что кофе с собой есть везде, во всех городах мира. Конечно. Но в Петербурге есть еще пронизывающий ветер с Невы, вечерний озноб и постоянные дожди. Поэтому кофе в стаканчике в озябших руках здесь превращается в милую спасительную традицию. Мы с моими гостями любим взять по стаканчику кофейку, вафли или печенье и посидеть прямо на Стрелке Васильевского острова. Волны шумят, речные трамвайчики снуют туда-сюда. А мы наслаждаемся беседой и горячим сладким напитком. И жизнь удивительно хороша!
В Петербурге ночь никак не наступает, и только в шесть утра небо становится немного лиловым. Вы стоите на берегу Невы с незнакомыми людьми. Вдруг кто-то начинает петь, и вы тоже поете, не понимая слов. Возникает ощущение чего-то вечного, которое испытываешь только в России. И только в России и нигде больше — а я объездил весь мир — можно ощутить эту благодать. Это какая-то магическая тайна. Мы, иностранцы, едем в вашу неорганизованную, шумную и совершенно безумную страну, потому что знаем: нас ждет минута блаженства и вечности, волшебная искра, которая непременно вспыхнет. Но за это придется очень дорого заплатить. Я думаю, что Россия — это наркотик. Самый опасный из всех!
Зачем, зачем по Невскому я шла?
Зачем, зачем я встретила тебя?
Зачем, тогда все развели мосты?
Зачем с тобой столкнулась я?
Зачем со мной столкнулся ты?
Питер оставляет автографы своим гостям прямо на душе.
Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге.
По свидетельству очевидцев, поздней осенью Питер практически непригоден для жизни. Так для существования разве.
Я сейчас живу на два города. Это Москва и Питер. Мне очень тяжело совмещать, потому что два абсолютно разных города. Даже пахнет по-разному. В Москве пахнет движухой, деньгами, дорогими духами. В Питере всё как-то размеренно, а в Москве нет, в Москве бешеный темп. <...> Поэтому я считаю, что разводные мосты могут быть только в Санкт-Петербурге. Если бы разводные мосты были в Москве, оттуда бы каждый день сыпались люди в попытке перепрыгнуть на тот берег.
Санкт-Петербург, конечно, необыкновенный город. Это ощущают и те, кто родился в нем, и те, кто приезжает сюда всего на несколько дней, чтоб своими глазами впитать его неземное очарование. Сотни стихотворений, тысячи книг посвящены этому городу: хрупким мостам, замершим в светящемся воздухе, узким каналам, набережным, причудливым фонарям, просторам его площадей, громадам дворцов, отраженных в воде, улицам, где царит звонкая каменная тишина, лестницам, тесным дворам, переходящим один в другой. Альбомы, изданные на прекрасной бумаге, открывают то легкое золото шпилей, касающихся небес, то колоннаду собора, распахивающуюся вдоль проспекта, то виснущий в пустоте многоокончатый эркер, то ангела в облаках, осеняющего город благословением. Выходят статьи, где исследуется философия Петербурга, его способность создавать миражи — мороки, затмевающие рассудок. Петербург называют городом грёз.
Эти встречи считать подарками -
Что пред каменным львом заискивать.
Не сутулясь бродить под арками,
Или дождь в свои вены впрыскивать.
Петергоф обнимать в подрамники
И высматривать птичье пение
Там, где листья плывут подранками
Вслед фонтанному откровению.
Всё пастелью тумана смажется,
Всё насытится вдохновением,
И слеза на щеке не кажется
Ни судьбою, ни преступлением...
И сколько на Луну не вой, но кто-то не сойдётся,
Пока нас с тобой не разведёт Невой.
А значится, тогда пускай горят наши мосты
Ради того, чтоб чьи-то корабли вошли в порты.
Герой говорит о том, что хочет полностью разорвать свою любовную связь с пассией ради того чтобы “корабли вошли в порты”, то есть появлялись новые связи между остальными.