Поймите, у нас не так много времени. Все мы очень скоро станем такими же, как вы — у нас будет работа, счета в банке, свои семьи, и нам придется волноваться о собственных детях. Потому что такая у родителей работа — волноваться. И это нормально. А мы, подростки, хотим жить — врубать музыку на полную, вести себя как идиоты и совершать ошибки.
Свободолюбивые дети — как наполненные гелием шарики, привязанные за ниточку. И ниточка эта постоянно натянута. А потом происходит нечто такое, что она рвётся и они могут улететь. Может статься, ты этого шарика больше никогда не увидишь. А может, года через при-четыре, или дня через три-четыре, ветер принесёт шарик обратно. Но ниточка эта обязательно обрывается. Проблема с этими шариками в том, что их слишком много. В небе от них уже тесно, они летают, трутся друг о друга, и все эти шарики в итоге так или иначе оказываются на моём столе, и со временем теряешь веру. Но иногда встречаешь какого-нибудь подростка с большими глазами и огромной копной волос, и не хочется говорить ему правду, потому что он кажется хорошим человеком. Ты ему сочувствуешь, потому что хуже туч шаров, которые вижу я, может быть только то, что видит он: голубое, безоблачное небо всего с одним шариком.
Но запомни, когда ниточку перерезают, обратно её уже не прикрепить.
— У него есть секреты.
— Ему 17. Я бы переживал, если бы секретов не было.
Проблема в том, что все относятся к подросткам так, будто они тупые.
— Я знаю, чего хотят тринадцатилетние девочки.
— И чего же они хотят?
— Шестнадцатилетних мальчиков. Также как и ты, я думаю.
Дети и совсем еще молодые люди должны разговаривать друг с другом по-настоящему, а не только болтать в разных чатах... Нам кажется, что мы общаемся, но на самом деле этого не происходит: мы по-прежнему пребываем в одиночестве. Подросткам и так тяжело, им кажется, что весь мир — против них, и укрывшись от реальности в социальных сетях, они вместо безопасности обретают настоящую депрессию: не просто дурное настроение, а депрессию как болезнь...
Так вот что значит быть четырнадцатилетней сегодня? Ясно осознавать, что все продается и покупается в этом дольнем мире, и в тоже время оставаться настолько наивной и нежной, и верить, что можно, взяв за руки двух взрослых одновременно, шагая посередине, между ними, и не вприпрыжку, как раньше, но крепко сжимая их руки, сковывая их собою, несмотря ни на что удержать их ВМЕСТЕ.
В подростковом возрасте людьми движет страсть. Чтобы показать свою значимость, они предпочитают говорить, а не слушать.
Никто не выкладывает фотографии своих подростков в Инстаграм, только маленьких. Первый день рождения, начал ходить, «первый раз в первый класс», а потом всё — сразу выпускной. Когда он уже похож не на ребёнка, а на Пореченкова. Нет, конечно, попытки сфотографировать были, но что писать под этими фотографиями? «А нам уже пятнадцать, угадайте, кто в гавно?»
Для меня DotA — это страшные крики из его комнаты. Там такие крики, я боюсь туда заходить. Всё, что я могу сказать: «Сынок, кто бы ни занял твоё тело — сопротивляйся!»
Пояснение к цитате:
DotA — командная тактико-стратегическая компьютерная игра
Вы это знаете, верно? Мы всего лишь дети. Мы играем во взрослых, но в половине случаев не знаем что творим. Мы падаем потому что знаем что взрослые всегда поднимут нас. Вы в этой истории взрослая и вы подвели нас. Если бы вы поймали убийцу, то ничего не случилось бы. Вы испоганили нам всем жизнь. Каждому из нас...
Пояснение к цитате:
Андер говорит следователю о том, насколько подростки на самом деле не зрелые и что во всем что происходит по большей степени виноваты взрослые, которые за них отвечают
Подростковый возраст — это очень тяжелый период. Взрослые обращаются с подростками как с детьми и ждут, чтобы они вели себя как дети. Командуют ими, словно маленькими животными, а потом хотят, чтобы из них выросли нормальные взрослые. Рационально мыслящие, уверенные в себе люди. Это трудный, никчемный, нестабильный период.